"Михаил Лермонтов. Княгиня Лиговская " - читать интересную книгу автора

недавно представленных высшему обществу каким-нибудь знатным родственником:
не успев познакомиться с большею частию дам и страшась, приглашая
незнакомую на кадриль или мазурку, встретить один из тех ледяных ужасных
взглядов, от которых переворачивается сердце как у больного при виде черной
микстуры, - они робкою толпою зрителей окружали блестящие кадрили и ели
мороженое, ужасно ели мороженое. Исключительно танцующие кавалеры могли
разделиться на два разряда; одни добросовестно не жалели ни ног, ни языка,
танцовали без устали, садились на край стула, обратившись лицом к своей
даме, улыбались и кидали значительные взгляды при каждом слове, - короче,
исполняли свою обязанность как нельзя лучше; - другие, люди средних лет,
чиновные, заслуженные ветераны общества, с важною осанкой и гордым
выражением лица, скользили небрежно по паркету, как бы из милости или
снисхождения к хозяйке; и говорили только с дамою своего vis-a-vis, когда
встречались с нею, делая фигуру.
Но зато дамы... о! дамы были истинным украшением этого


168

бала, как и всех возможных балов!... сколько блестящих глаз и
бриллиантов, сколько розовых уст и розовых лент... чудеса природы и чудеса
модной лавки... волшебные маленькие ножки и чудно узкие башмаки,
беломраморные плечи и лучшие французские белилы, звучные фразы,
заимствованные из модного романа, бриллианты, взятые на прокат из
лавки.... - я не знаю, но в моих понятиях женщина на бале составляет с
своим нарядом нечто целое, нераздельное, особенное; женщина на бале совсем
не то, что женщина в своем кабинете, судить о душе и уме женщины,
протанцовав с нею мазурку, всё равно, что судить о мнении и чувствах
журналиста, прочитав одну его статью.
У двери, ведущей из залы в гостиную, сидели две зрелые девы,
вооруженные лорнетами и разговаривающие с двумя или тремя молодыми
людьми, - не танцующими. Одна из них была Лизавета Николаевна. Пунцовое
платье придавало ее бледным чертам немного более жизни, и вообще она была к
лицу одета. В надежде на это преимущество она довольно холодно отвечала на
вежливый поклон Печорина, когда тот подошел к ней. (Надобно заметить между
прочим, что дама дурно одетая обыкновенно гораздо любезнее и
снисходительнее - это впрочем вовсе не значит, что они должны дурно
одеваться.) Печорин стал возле Елизаветы Николаевны, ожидая, чтобы она
начала разговор, и рассеянно смотрел на танцующих. Так прошло несколько
минут, и наконец она принуждена была сорвать с своих уст печать молчания.
- Отчего вы не танцуете? - спросила она его.
- Я всегда и везде следую вашему примеру.
- Разве с нынешнего дня.
- Что ж, лучше поздно, чем никогда. Не правда ли?
- Иногда бывает слишком поздно.
- Боже мой! какое трагическое выражение!
Лизавета Николаевна чуть-чуть не оскорбилась, но старалась улыбнуться
и отвечала:
- Я с некоторых пор перестала удивляться вашему поведению. Для других
бы оно показалось очень дерзко, для меня очень натурально. О, я вас теперь