"Михаил Юрьевич Лермонтов. Вадим " - читать интересную книгу автора

- Мы поедем завтра в монастырь, Юрьюшка, - сказала она вошедшему
сыну; - Борис Петрович еще долго пропорскает... куда я рада, что ты не в
него!..
И точно; предпочитая своей Наталье Сергевне медведей и собак -
почтенный помещик не слишком льстил ее самолюбию, хотя у женщин 18 столетия
оно не было так взыскательно, как у наших столичных красавиц.
Но век иной, иные нравы!

ГЛАВА XIV

В 8 верстах от деревни Палицына, у глубокого оврага, размытого дождями,
окруженная лесом, была деревушка, бедная и мирная; построенная на холме, она
господствовала, так сказать, над окрестностями; ее серый дым был виден
издалека, и солнце утра золотило ее соломенные крыши, прежде нежели верхи
многих лип и дубов. Здесь отдыхал в полдень Борис Петрович с толпою собак,
лошадей и слуг; травля была неудачная, две лисы ушли от борзых и один волк
отбился; в тороках у стремянного висело только два зайца... и три гончие
собаки еще не возвращались из лесу на звук рогов и протяжный крик ловчего,
который, лишив себя обеда из усердия, трусил по островам с тщетными
надеждами, - Борис Петрович с горя побил двух охотников, выпил полграфина
водки и лег спать в избе; - на дворе все было живо и беспокойно: собаки,
разделенные по сворам, лакали в длинных корытах, - лошади валялись на
соломе, а бедные всадники поминутно находились принужденными оставлять котел
с кашей, чтоб нагайками подымать их. День был ясен и свеж; северный ветер
гнал отрывистые тучки по голубым сводам неба, и вершины лесов шумели,
подобно водопаду, качаясь взад и вперед.
Между тем слуги, расположась под навесом, шепотом сообщали друг другу
разные известия о самозванце, о близких бунтах, о казни многих дворян - и
тайно или явно почти каждый радовался... Это были люди, привыкшие жить в
поле, гоняться за зверьми и неспособные к мирным чувствам, к сожалению и
большой приверженности; вино, буйство, охота - их единственные занятия, не
могли внушить им много набожных мыслей; и если между ними и был один верный,
честный слуга, то из осторожности молчал или удалялся. Однажды дошли как-то
эти слухи до Бориса Петровича: "вздор, - сказал он, - как это может быть?.."
Такая беспечность погубила многих наших прадедов; они не могли вообразить,
что народ осмелится требовать их крови: так они привыкли к русскому
послушанию и верности!
- Ты помнишь, недавно, когда барин тебя посылал на три дни в город, -
здесь нам рассказывали, что какой-то удалец, которого казаки величают
Красной шапкой, все ставит вверх дном, что он кум сатане и сват дьяволу,
ха-ха-ха! - что будто сам батюшка хотел с ним посоветаться! Видно хват, -
так говорил Вадиму старый ловчий по прозванию Атуев, закручивая длинные
рыжие усы.
- Я его знаю, - отвечал Вадим с улыбкой, - и вы его скоро увидите! В
этих словах было столько уверенности, столько убедительной твердости, что
поневоле старый ловчий вздрогнул. "Ты чорт или Гуммель", - сказал Фильд,
когда в первый раз услыхал этого славного артиста; Атуев не сказал, но
подумал почти то же самое.
- Когда! - воскликнули многие; и между тем глаза их недоверчиво
устремлены были на горбача, который, с минуту помолчав, встал, оседлал свою