"Михаил Юрьевич Лермонтов. Вадим " - читать интересную книгу автора

только, отец родной, и в воду и в огонь кинусь для тебя... уж таково дело
холопское; ты меня поил и кормил до сей поры, теперь пришла моя очередь...
сгибну, а господ не выдам.
Юрий был растроган; он ударил его по плечу и сказал:
- Если ты говоришь правду, Федосей, то бог наградит тебя и семью
твою... но ты знаешь, что я теперь не имею этой власти.
- Да куда ты едешь, барин... один-одинехонек...
- Федосей, я исполнил долг свой, известил отца об опасности, помог ему
скрыться... и еду... - Юрий призадумался, и наконец отворотясь, молвил
отрывисто: - я хочу видеться с Ольгой...
"Вот что! - подумал Федосей, поглаживая усы. - Время думать об девках,
когда петля на шее!" - эй барин! - молвил он осмелившись; - брось ее!.. что
теперь за свиданья... опасно показаться в селе... пожалуй, на грех мастера
нет... ох! кабы ты знал, что болтает народ.
- Я хочу ее видеть,... возьму ее с собой... и только тогда буду
заботиться об опасности... я хочу, я должен ее видеть.
- Плохо! - пробормотал Федосей.
Молча они ехали рядом несколько времени, ни тот, ни другой не умея или
не желая возобновить разговора... В такие часы, когда решается судьба наша,
мы не тратим лишних слов, потому что дорожим каждым мгновением, потому что
все земные страсти кипят в уме и одного взгляда довольно, чтоб заставить
понять себя...
- Барин, - воскликнул вдруг Федосей... - посмотри-ка... кажись, наши
гумна виднеются... так... так... Остановись-ка, барин... послушай, мне
пришло на мысль вот что: ты мне скажи только, где найти Ольгу - я пойду и
приведу ее... а ты подожди меня здесь у забора с лошадьми... - сделай
милость, барин... не кидайся ты в петлю добровольно - береженого бог
бережет... а ведь ей нечего бояться, она не дворянка...
Это предложение поразило Юрия: он почувствовал некоторый стыд: "как! -
думал он, - и я для нее побоюсь пожертвовать этой глупой жизнью...", но
скоро, с помощию некоторых услужливых софизмов, он успокоил свою гордость,
победил стыд неуместный - и, увы! - согласился, слез с коня и махнул рукою
Федосею на прощанье.
Я желал бы представить Юрия истинным героем, но что же мне делать, если
он был таков же, как вы и я... против правды слов нет; я уж прежде сказал,
что только в глазах Ольги он почерпал неистовый пламень, бурные желания,
гордую волю, - что вне этого волшебного круга он был человек, как и другой -
просто добрый, умный юноша. Что делать?
Когда Федосей исчез за плетнем, окружавшим гумно, то Юрий привязал к
сухой ветле усталых коней и прилег на сырую землю; напрасно он думал, что
хладный ветер и влажность высокой травы, проникнув в его жилы, охладит
кровь, успокоит волнующуюся грудь... все призраки, все невероятности,
порождаемые сомнением ожидания, кружились вокруг него в несвязной пляске и
невольно завлекали воображение все далее и далее, как иногда блудящий
огонек, обманчивый фонарь какого-нибудь зловредного гения, заводит путника к
самому краю пропасти...
Юрий, чтоб оторвать свою мысль от грозных картин будущего, обратил ее
на прошедшее - так врачи в отчаянных случаях употребляют отчаянные
средства - но всегда ли они удаются?
И перед ним начал развиваться длинный свиток воспоминаний, и он в