"Михаил Юрьевич Лермонтов. Письма к Лeрмонтову " - читать интересную книгу автора

не нахожусь под влиянием какого-то сновидения, я берусь за перо и пишу вам.
Не то, чтоб я не могла считать вас способным на великое и прекрасное деяние,
но писать три раза, не получив по меньшей мере трех ответов, вы знаете, что
это чудо великодушия, черта возвышенная, черта, которая заставит побледнеть
от волнения. Мой дорогой Мишель, я больше не беспокоюсь о вашей будущности,
когда-нибудь вы станете великим человеком.
Я хотела вооружиться всеми моими силами, чувствами и волей, чтобы
серьезно рассердиться на вас. Я не хотела вам больше писать, чтоб доказать
этим, что мои письма могут обойтись без рамки со стеклом, только бы находили
удовольствие их получать. - Но довольно, вы раскаялись - я слагаю оружие и
соглашаюсь все забыть.
Вы офицер, примите мои поздравления. Это для меня большая радость, тем
более, что она была неожиданна. Потому что (я это говорю вам одному) я
скорее ожидала встретить вас солдатом. Вы сами согласитесь, что у меня были
основания бояться, и даже если б вы были вдвое благоразумнее, чем прежде, вы
все же еще не вышли из разряда сорванцов. Но во всяком случае это уже шаг
вперед, и я надеюсь, что вы больше не будете пятиться назад.
Я представляю себе радость бабушки; лишнее говорить, что я разделяю ее
всем моим сердцем. Я не сравниваю мою дружбу с бездонным колодцем, вы этому
не поверите. Я не сильна в сравнениях и не люблю обращать священные вещи в
посмешище, - я предоставляю это другим!
Когда приедете вы в Москву?
. . . . .
. . . . .
Что касается количества моих поклонников, догадайтесь сами, и так как
ваши предположения бывают всегда дерзкими, я слышу, как вы говорите, что у
меня их вовсе нет.
. . . . .
Кстати о вашем идеале. Вы мне ничего не говорите о ваших сочинениях. Я
надеюсь, что вы пишете, и думаю, что вы пишете хорошо; прежде вы делились
ими со мной. Конечно, у вас есть друзья, которые их читают и умеют лучше
судить, но я вас уверяю, что находятся и такие, которые прочтут их с большим
удовольствием. Я ожидаю, что после такого серьезного вступления вы напишете
мне четверостишие к новому году.
Что касается вашего рисования, говорят, что вы делаете удивительные
успехи, и я этому охотно верю; умоляю, Мишель, не забрасывайте этот дар,
картина, которую вы прислали Алексею, очаровательна. А ваша музыка? Играете
ли вы попрежнему увертюру "Немой из Портичи", поете ли вы дуэт из
"Семирамиды", столь памятный, поете ли вы его как раньше во все горло и до
потери дыхания?. . . . .
. . . . .
Мы переезжаем к 15-му сентября, адресуйте ваши письма на дом Гедеонова,
около Кремлевского сада. - Умоляю, пишите мне скорее, теперь у вас больше
времени, если вы не расходуете его на то, чтобы глядеться в зеркало; не
делайте этого, потому что кончится тем, что ваш офицерский мундир вам
надоест, как все то, что вы видите слишком часто, - это у вас в характере. .
. . .
. . . . .
Если б меня не клонило ко сну, я бы с вами обо всем этом поговорила -
но невозможно. Передайте, пожалуйста, бабушке мое почтение.