"Н.С.Лесков. Расточитель" - читать интересную книгу автора

котором стоят книги законов.) Неужто же в самом деле ни ум, ни закон, ничто
не поможет? Нет! чтоб выгонять вон из головы эту проклятую бабу, давай лучше
законы читать стану. Теперь мода на законы пошла, Прежде была мода на
возможность, а ныне на закон. (Раскрывает одну за другою несколько книг.)
Что ж!.. Говорят, подьячий от закона питается: не утешит ли он и нас чем?
(Читает.) "О фальшивых монетчиках". - Вот эта статья интересная. Только
велика труппа требуется. (Ищет далее.) "О нарушении союза брачного".
(Останавливается и несколько секунд читает.) Муж может потребовать жену к
совместному сожительству... а чтобы он не потребовал... (С досадой.) Но это
опять все про нее! про нее!.. (Оглядывается на дверь.) Однако что-то вот ее
и нет. (Глядя в книгу.) "О расточительстве". Вот этим законом меня хорошо
было с детства отчитывать. (Вздыхает и бросает книгу.) Все вздор! Есть
только то, чего не надо; а за что зацепиться? на чем выскочить?.. На что
стать да насмеяться этим и новым судам и новым людям, - того и нет!

Слышится стук в двери.

Ага, вот и она! (Откидывает крючок.) Одна?


ЯВЛЕНИЕ 4

Дросида (входя). Одна, родимый. Да и с кем же быть-то? Не с кем.
Князев. Как не с кем! Что такое?
Дросида. Да ведь ушла она, Марина-то, еще вчера ушла. Я думала, что ты
уж знаешь, потому весь город знает. Я про то и идти и глаз тебе показать
боялась, что ты, мол, этакой человек... гневен теперь...
Князев. Ты толком мне говори. Я твоей этой болтовня ничего не понимаю.
Я дома сидел: ничего не слышал, а докладывать - кто мне смеет про эти
глупости докладывать?
Дросида. А коли не знаешь, изволь, родимый, все расскажу. Я все ей
баяла. Я позорю, ты вспомяни, Маринушка, что кто ведь был твоей застоен?
Подумай, мол, что ты ведь мужняя жена, а муж твой есть убивец. Кто за тебя
вступился? Фирс Григорьич. Кто мужа твоего по чести спровадил в Питер да еще
и денег на разживу дал - кто? вое же Фирс Григорьич. Кто этот домик-то, не
домик, а хоромы добрые, тебе удержал, не дал твоему мужу прогусарить? -
опять же Фирс Григорьич!
Князев. Ну!
Дросида. Да как же тебе, говорю, того не чувствовать? Ну, а она свое: я
бы, говорит, от мужа и сама убегла, потому что он, всем известно, разбойник;
а что хоромы, так это, говорит, ведь наши притоманные, свои хоромы: их Фирс
Григорьич обманством выманил: говорил, чтоб только переписать за него, чтобы
муж меня под дом денег занимать не заставлял; а нынче, видно, шутку эту в
правду уж повернул. Так мне плевать, говорит, на эти и хоромы. Я, говорит,
нужды не боюся, а уж тела своего не продаю. Дура ты, говорю ей, так же ведь
с своим с разбойником-то жила и тело ему продавала. Ну, то, говорит, закон.
Князев. Скажите пожалуйста, и бабы про закон запели!
Дросида. Да, говорит, закон. Да что, мол, нам, нищим, закон! Хорошо в
законе ходить, кому бог обужку дал, а у нас редкая-редкая, которая от Фирса
Григорьича чем не пользовалась... Моя, говорю, дочь не хуже тебя была...