"Дорис Лессинг. Муравейник" - читать интересную книгу автора

- Один шиллинг, баас, - ответил Дирк, глядя куда-то в сторону.
Томми посмотрел на мать.
- Какая наглость! Так дорого! - надменно сказал он, повысив голос.
Энни Кларк покраснела. Ей было и стыдно и неловко. Она подошла ближе.
- Это не дорого, Томми, я дам тебе шиллинг, - поспешно произнесла она.
Вытащив из кармана передника монету, она дала ее Томми, который тут же
вручил ее Дирку. [15]
Томми бережно взял антилопу, и его охватила какая-то неизъяснимая
жалость к этому испуганному, одинокому зверьку. Стараясь не показать свое
волнение и выступившие на глаза слезы, он отвернулся; ему было бы мучительно
стыдно перед Дирком - таким бесстрашным и сильным.
А Дирк стоял сзади и внимательно наблюдал за происходящим. Ему не
хотелось, чтобы зверек погиб. Подумав, он сказал:
- А он совсем недавно родился и может умереть.
- Ну, Томми позаботится о нем, - ответила миссис Кларк, давая понять,
что разговор окончен.
Ощупывая в кармане шиллинг, Дирк медленно побрел прочь, все же
поглядывая туда, где Томми и его мать устраивали из ящика домик для
антилопы. Соску миссис Кларк смастерила просто: она налила молоко с водой и
сахаром в бутылочку из-под томатного соуса и заткнула марлей. Томми
опустился на колени возле антилопы и попытался влить ей в рот немножко
молока. Слабенькая, не в силах пошевелиться, она беспомощно лежала, подобрав
под себя ноги, и лишь изящная, с большими черными тоскующими глазами головка
поднималась над ее скорченным вздрагивающим тельцем. Вскоре дрожь перешла в
судорогу, и, обессилев от внезапной слабости, головка поникла, мягко
стукнувшись о стенку ящика, но тут же приподнялась снова на вздрагивающей
шейке. Томми попытался засунуть тряпичную соску в мягкий рот антилопы, но
молоко потекло по ее груди, намочив шерстку, и Томми едва не заплакал.
- Ведь она же умрет, мама, умрет, - взволнованно закричал он.
- Не надо заставлять ее есть, если она не хочет, - сказала мать и ушла
хлопотать по хозяйству.
Стоя на коленях с бутылкой в руке, Томми гладил крошечную дрожащую
антилопу, и всякий раз, когда, ослабевая, никла ее изящная головка, у
мальчика больно сжималось сердце. Он снова и снова старался напоить ее
молоком, но антилопа пить не хотела.
- Почему? - гневно, с отчаянием воскликнул Томми. - Почему она все-таки
не пьет? Почему?
- Так ведь она недавно родилась, - ответила мать.
Тоненькая, темная, как высохшая веточка, жилка пуповины еще торчала на
животе зверька. [16]
Вечером Томми отнес антилопу к себе в комнату, а ночью потихоньку
вытащил из ящика и, завернув в одеяло, уложил с собой в постель. Он
чувствовал, как она дрожит у него на руках, и тихо плакал в темноте, так как
знал, что она умрет.
Наутро, когда мальчик проснулся, антилопа не могла поднять голову; она
уже холодела и только еле-еле вздрагивала на его груди. Одеяло, в которое
она была завернута, оказалось испачканным чем-то желтым, как яичный желток.
Бережно обмыв, Томми закутал антилопу в чистое одеяльце и вынес на веранду
погреться на солнышке.
Миссис Кларк осторожно разжала ей челюсти и стала поить молоком, пока