"Джонатан Летем. Люди и комиксы" - читать интересную книгу автора

мы заговорили с ним о Тосканини. Да мы никогда и не заговаривали.
Казалось, между нами и неким невидимым охранником или сторожем
сохранялась негласная договоренность относительно традиционного розыгрыша.
Каждую неделю в течение всего полугодия мы с Мэтью после уроков водружали
вырезанные из бумаги очки с веревочками на сверкающие глаза дирижера. К
нашему утреннему приходу в школу очков на месте уже не было. Возможно, их
снимали через несколько минут после нашего ухода, но это не играло никакой
роли. Бумажные очки довольно смешно смотрелись на бронзе, однако здесь шутка
только начиналась.
На самом деле нас прикалывало бесконечное повторение фразы: "Очки
Тосканини". Будто они являлись некой вехой, придававшей нам уверенности в
непредсказуемом и хаотичном мире. О чем бы мы ни говорили, всегда можно было
к месту и не к месту сослаться на очки. "Что тут непонятного, старик? Все
ясно. Как очки Тосканини". "Круто, чувак, как очки Тосканини". Или: "Это
может подождать, как очки Тосканини". Если один из нас забывал то, что хотел
сказать, другой осторожно намекал: "Речь идет об очках Тосканини?"
Невинное развлечение касалось тщетности мирской суеты и в то же время
закаляло волю, формируя наши личности. Если очки долго не упоминались в
разговоре, нам явно чего-то не хватало. Казалось, весь наш мир держался на
этой шутке. Бумажные очки символизировали слабый детский протест против
прочного бронзового мира взрослых. Жизнеспособны ли мы? Надо ли нам в чем-то
убеждать других или достаточно вселить веру в самих себя?
В школьной жизни эти вопросы играли значительную роль. Пусть мы считали
себя умнее учительницы английского языка, тем не менее она могла спокойно
провалить нас на экзаменах зато, что мы убегали с уроков и курили травку в
парке. Справедливо ли это? Мы бросили вызов, и она его приняла. Когда пришло
время поступать в колледж, мы вдруг поняли, чего стоили наши проделки. Вы
никогда не попадете в престижное высшее учебное заведение посредством всяких
там шуточек.
Однако у меня все получилось. Для написания сочинения при поступлении в
Йельский университет я воспользовался десятистраничным комиксом, где героя
обуревали духовные поиски. Работа заняла три недели. В течение этого времени
я претерпел больше мучений, чем за четыре года обучения в старших классах. В
жизни так не горбатился. Помню, всерьез обеспокоенный Мэтью тогда часто
заходил проведать меня. Я ничего толком не мог ему объяснить.
Навеянное комиксом эссе привело к необычному диалогу с преподавателем
университета. Он с ходу задал вопрос о моей любимой книге. Я назвал
"Путешествия по арабской пустыне". Никогда не читал это произведение. Мой
ответ огорошил его.
- Я тоже без ума от этой книги, - сказал он. - Не думал, что молодые
люди читают нечто подобное.
- Знаете, самообразование - мое хобби.
Я надеялся, конечно, тем самым увеличить свой проходной балл. Не знаю
наверняка, помогло ли это, только после собеседования, в ходе которого
выявилось такое счастливое совпадение, куратор чуть ли не гладил меня по
голове. К счастью, он так и не спросил, чем мне понравились "Путешествия".
Мэтью поступил в колледж Рид. Я помог ему подать заявление в самый
последний момент. В этом учебном заведении оценки не ставят, и вы можете
специализироваться по таким предметам, как гармония или скульптура из глины.
Находится он далеко от Нью-Йорка, на северо-западе тихоокеанского побережья.