"Виктор Левашов. Убить демократа ("Кодекс чести") " - читать интересную книгу автора

почтальона или домохозяйку. Причем все фигуранты возникали неожиданно:
они были нарисованы на фанерных силуэтах и выскакивали, как чертики. То ли
на пружинах, то ли их кто-то за веревки дергал. Выигрывал тот, кто доберется
до цели быстрей других без условных дырок в собственном организме и без
случайных жертв.
И пошло-поехало. На фанерках изобразили вероятных противников. Кто в те
романтические восьмидесятые был вероятным противником? Ну, "зеленые береты"
США. "Краповые береты" Ее Королевского Величества. Десантники фээргэшного
абвера. Французские легионеры. А, вот кто еще - израильские коммандос.
Еще двух япошек изобразили в виде ниндзя. И штук пять-шесть случайных
прохожих, в том числе двух полицейских непонятной национальной
принадлежности, но со звездами американских шерифов. Причем один из них
появлялся с обнаженным кольтом. От него нужно было просто уйти в развалины и
не дай Бог подстрелить - сразу пятнадцать очков долой.
Сначала стреляли из учебного просверленного ПМ. Как дети, языком: "Бах!
Бах!" Надоело это дело быстро, слишком много возникало споров: успел - не
успел. Уломали начальство выдавать нам холостые патроны. Пошло веселей, но
творческая мысль продолжала работать. Наточили резиновых пуль. Ну, тут
уже про видак совсем забыли. На наше счастье, Митюков в ту пору был в
академическом отпуске на предмет написания докторской диссертации по
насущным проблемам научного коммунизма в преломлении к идеям перестройки,
прежний начальник училища болел, а начальник штаба, сорокалетний
подполковник Могилевский, сам так втянулся в эту забаву, что самым жлобским
образом, нагло злоупотребляя своим служебным положением, норовил встрять без
очереди. И встревал.
В общем, когда какая-то сука все-таки настучала и появились поверяющие,
они обнаружили, что курсанты доблестного краснознаменного и орденоносного
имени всесоюзного старосты не по мишеням резиновыми пулями лупят, а друг по
другу, катаясь в сухом свинячьем дерьме и маскируясь всяческим подсобным
материалом. И как мы ни убеждали инспекторов, что делается это исключительно
в интересах повышения боевой подготовки и что стреляем мы до минимума
уменьшенными пороховыми зарядами, а на головы надеваем мотоциклетные шлемы
(что было, конечно же, полной туфтой), Могилевского как начальника штаба,
меня как главного закоперщика и еще двух комвзводов засунули на "губу" и
стали готовить дело к передаче в военную прокуратуру.
Но тут начальником училища назначили Нестерова, он приказал
продемонстрировать ему все наши игры и сказал, что так-перетак, а дело это
полезное, и если бы ребята перед Афганом проходили такие же тренировки, то
цинков под шифром "груз 200" было бы намного меньше. Через неделю по его
приказу снабженец привез откуда-то четыре автомата для пентбола и такие
запасы пуль с красной краской, что их хватило до моего выпуска и еще
осталось. А поскольку пентбольные автоматы были все же оружием вшивеньким,
мы с благословения Нестерова приспособились заряжать пулями с краской
табельные "Макаровы" и ТТ. Так что условия, в которых проходили наши игры,
заметно приблизились к боевым.
И как знать, не выручило ли это многих из нас, когда на нашу долю
выпала Чечня. Меня-то уж точно выручило.
Когда Митюков, закончив труды праведные по обогащению научного
коммунизма и получив их объективную оценку в свете событий августа 91-го,
вернулся к исполнению служебных обязанностей, его чуть кондрашка не хватила