"Виктор Левашов. Убить демократа ("Кодекс чести") " - читать интересную книгу автора

Три часа туда, три обратно. И думать не думал ни о каких краснознаменных. На
вступительных экзаменах набрал 19 баллов из 20. Только одну ошибку сделал в
сочинении в слове "участвовать". Или "учавствовать"? Точно: "участвовать".
Так с тех пор каждый раз на этом слове и запинаюсь. Конкурс, однако,
прошел. Но тут события развернулись неожиданным образом. Когда батя узнал,
что я стал студентом такого шибко научного вуза, на радостях он слегка. Это
самое. На три недели. В самый разгар силосования. И уж в какой дружбе он ни
был с
тогдашним председателем колхоза Семеном Фотиевичем Бурлаковым, а все же
пришлось тому разжаловать батю с начальника кормоцеха в старшие скотники. А
там уж совсем недалеко было и до родовой нашей профессии, от которой и
фамилия наша пошла - Пастуховы.
Почтенная профессия. Уважаемая в деревне. Но сыну с нее шибко научное
образование не дашь. И потому не прошло и трех месяцев, как я оказался не в
Большой физической аудитории в Долгопрудном, а километров на сто подальше. И
в такой же вот солнечный, чуть морозный и ветреный октябрьский денек уже
бухал кирзой по этому вот самому плацу и с остервенением рявкал: "А для
тебя! Р-радная! Есть почта! Пал-левая! Пращай, труба зовет! Сал-даты! В
пах-ход!"
Только флаг над плацем был тогда соответствующим названию училища.
Красным.
"Имеет честь пригласить..."
Сначала я не хотел ехать. Ни к чему это. Только душу зря бередить. Но
тут взбунтовалась Ольга. Неужели тебе не хочется повидать однокурсников? И
вообще. Мы скоро мхом зарастем. У тебя уже стружка из ушей торчит. В этом
роде.
Насчет мха это была, конечно, чистой воды гипербола. А насчет стружки
не очень. В стружке и в древесной крошке я был с головы до ног. Третий день
пытался наладить шипорезный станок. Нашей, отечественной конструкции. Дурак
платит дважды. Правильно однажды какие-то японцы сказали: "Лучшее у вас --
дети. А все, что сделано руками, ужасно". Про СССР сказали. Но Россия
недаром правопреемница этого новоявленного исторического архаизма. Или
анахронизма. А насчет однокурсников...
Конечно, очень бы мне хотелось повидаться с ребятами. Были, однако,
сомнения, что мне это удастся. Были, к
сожалению, были.
Но тут и Настена мать поддержала, запрыгала: ура, едем!
Поодиночке-то я с ними справляюсь, а с двумя - трудновато. Ну, я не
стал и пытаться. Едем так едем.
В общем, приятно, конечно, побриться не наспех, а с чувством, с толком
фирменным "жиллетом", надеть хороший костюм, сесть в хорошую машину и
катиться по свободному воскресному шоссе, высушенному ночным морозцем. Всем
вместе. Не так уж часто это бывает.
Часа через два мы свернули с Ленинградского шоссе, прошелестели
гудьировскими шинами по бетонке, разрезавшей сосновый бор, и влились в
праздник.
Веселое трепыхание маленьких триколоров на ограде, гостеприимно
распахнутые ворота КПП. Легковушки, автобусы, нарядно одетый люд: родители,
друзья, невесты. Не все, конечно, невесты, но все равно приятно. У мамаш
пудовые сумки в руках - подкормить курсантиков. У папаш и дружков тоже