"Виктор Левашов. Сочинить детективчик" - читать интересную книгу автора

Через двадцать минут начальник разведуправления был на месте. У него родился
план: представить происшествие как диверсию тайных сторонников моджахедов.
Москва дала "добро". Так к Ахмед-хану был внедрен наш разведчик.
Автор воспоминаний ничего не написал о его судьбе. То ли не знал, то ли
было нельзя. Написал лишь, что он погиб. А если не погиб, если чудом выжил?
И лет через десять вернулся в Россию -- никому не нужный, забытый,
"пропавший без вести"? А тут одному банкиру понадобился наемный убийца,
чтобы убрать конкурента. Где его найти? А вот где -- в Центре реабилитации
для бывших "афганцев". Там он его и находит.
Фантазия заработала, сюжет закрутился. Через полгода роман был готов.
Его так и назвали: "Без вести пропавший". Но Леонтьев не спешил начинать
уборку в кабинете. Рукопись -- это еще не книга. А тут могли возникнуть
проблемы. Леонтьев знал, какого рода могут быть эти проблемы, и это
отравляло ему чувство удовлетворения от хорошо сделанной работы.
Текст отправили по электронной почте в издательство. Через неделю
оттуда позвонили: приезжайте, нужно поговорить. Прочитали быстро, это
хорошо. "Нужно поговорить" настораживало. Леонтьев послал Акимова, сам не
поехал.

С генеральным директором издательства "Парнас" Смоляницким он был
знаком лет двадцать, еще с советских времен, когда оба были рядовыми членами
Союза писателей и с немалыми трудами пробивали свои книги, по одной в
три-четыре года. Смоляницкий -- в "Современнике", где редактором в отделе
прозы была его жена Ирма Ковалева. Леонтьев -- в "Молодой гвардии", где его
привечали за умение добротно делать то, что нужно издательству по
идеологическим соображениям. Сборники рассказов и повестей Смоляницкого
никогда событием не становились, как, впрочем, и книги Леонтьева. Зато в
Смоляницком обнаружились другие таланты. Когда повеяло новыми временами, он
быстро сориентировался и создал при "Современнике" кооператив, который со
временем превратился в издательство "Парнас" -- не самое крупное, но все же
входившее в первую двадцатку. И хотя статус его резко изменился, а Леонтьев
остался литературным поденщиком, кем и был всю жизнь, отношения между ними
сохранились приятельские, даже доверительные. Они были на "ты", с той
разницей, что Смоляницкий называл его по имени, почему-то на французский
манер "Валери", с ударением на последнем слоге, а Леонтьев обращался к нему
по имени-отчеству, потому что Смоляницкий был старше его лет на шесть-семь.
Такие отношения имеют свои плюсы, но есть в них и минусы. Паша Акимов
был в литературной тусовке чужим, и Леонтьев надеялся, что у Смоляницкого
хватит деликатности не сделать ему предложения, которое он без колебаний
сделал бы Леонтьеву. Не скажешь же чужому: "Давайте слегка сжульничаем". А
своему запросто скажешь.

Три. Куда же он запропастился? Смоляницкий назначил встречу на десять.
Ладно, принял не сразу, с полчаса промурыжил в предбаннике. Не от желания
показать свою значимость, а потому, что болтун. И не дай бог, если перед
этим была встреча с хорошим знакомым. Начнет говорить -- не остановишь.
Начинает всегда одинаково: не с кем работать, редакторы -- бездельники,
секретарша -- дура, ничего нельзя поручить, все перепутает. Все сам, все
сам. А на кой черт мне это надо? Брошу все к такой-то матери. Вот шестьдесят
стукнет, и брошу. Так он лет пять назад говорил. Сейчас говорит: шестьдесят