"Александр Левин. Гибель Фаэтона" - читать интересную книгу автора

значительно более тяжелые массы. Чтобы представить себе глубинные массы,
французский ученый обращается к железным метеоритам...
- Ну что же. Мало ли что взбредет в голову Ньютону или твоему О.
Добре - французскому ученому?
Тогда я с другой стороны сделал свой вопрос.
- Как же может при взрыве Солнца образоваться еще какое-то ядро? В
самом центре планеты, ну хотя бы Фаэтона?
Миша поглядел мне в глаза осмысленно.
- Ты думаешь, ядра не должно быть?
- Может быть, если ты докажешь, как из взрывающейся пцанеты, за вылетом
кольцевых окружностей, образуется ядро?
- Но как это предсказать, я не знаю...
- Не знаешь, а рисуешь!
- Я чувствую, что-то не так в теории Шмидта...
- Ты вычислил массу всех планет и Солнца?
- Да. Вот масса Солнца, вот- планет... Не понимаю, как она летит.- Миша
почему-то указал на Землю.
- За Солнцем, разумеется.
- Да тебе ясно, какая масса у планет? - Миша вслух обозвал такую
сверхгигантскую массу, что я упал со стула, но трубку удержал. И
расхохотался.
На нас злобно оглянулись.
Я выбежал, закрыл за собой дверь, но неплотно. Я видел, как Миша не
спеша поднялся, вышел вслед за мной и застал меня в углу. Я смеялся, едва
удерживая трубку. Просмеявшись, я объяснил ему, почему я не удержался и
захохотал: мне чудовищными показались миллионы с миллиардом тонн, которые
притягивает и не отпускает Солнце. Раскрутится маховик - ничем его не
остановишь.
- Тебя это не ужасает?
- Ужасает. Но Ньютон. Шмидт. Мохоровичич. Астрономы...
- Она, Земля, пуста, как эта запаянная трубка.
Я поднес трубку к Мишиному носу, потрясая ею. Миша глянул, кинул
папиросу в урну, не мигая смотрел, молчал.
- Выбрось ядро из Земли,- прокричал я.
Миша спросил: - Куда?
- Так ты не знаешь? - уже проговорил я, чувствуя, что он не подозревает
об инвариантности любой замкнутой системы, и спросил: - Ты Солнце и планеты
как себе представляешь, если они удалены на десять световых лет от такой же
системы? Инвариантность эта означает,говорил я, задыхаясь,- что мы можем
выкидывать все изнутри, оставляя ускорение, расстояния и прочее. То, что не
меняется...
До него наконец дошло.
- Это гениально. Но объясни: это ты только что придумал, экспромтом?
Миша взял у меня трубку, посмотрел. Еще минуту погодя он произнес: - Ты
гений!
- Не одному тебе всякий раз считаться гением, а другим -
ничтожеством...
Высказал я все в какой-то великой спешке, не придавая сказанному мною
ни капли истины.
Истина сказалась позже, когда я впервые увидел во сне: что я