"Борис Левин. Голубые конверты (Советский рассказ тридцатых годов)" - читать интересную книгу автора

мерещится девичья улыбка, легкий стан, веселый каштановый локон. Он не
знает, что косы давным-давно отрезал парикмахер и девичья улыбка запаяна
рыжим металлом...
"Между прочим, терпеть не могу, когда старухи красят губы, - подумал
злобно Дмитрий Павлович. - Сколько раз я об этом говорил Соне, -
бесполезно, как об стену горох... Ничего он этого не знает. А может, ему и
не надо знать? Нет, пусть знает. Вот напишу ему письмо со всеми
подробностями, и он успокоится. Войдет в рамку, не будет мучиться. Нет, -
возразил сам себе Дмитрий Павлович, - так не надо. Это хорошо, что он
влюблен. Наоборот, надо ему написать письмо от имени Сони. Таким, как он,
нужна нежность, и для дела это пользительней. Напишу ему длинное теплое
письмо - пусть радуется, сучья лапа, лучше работать будет", - подумал
любовно об инженере Дмитрий Павлович.
И, как всегда в минуты хорошего настроения, он снял очки, долго
протирал кулаками близорукие глаза и улыбался. Его очень развеселила мысль
написать Борису Гурьину письмо от имени Сони. Ему захотелось сейчас же
написать, немедленно.
И уж начало вертелось в голове: "Дорогой Боря! Я получил ваше письмо".
Не "получил", а "получила". Ты, конспиратор!
В этот вечер он все-таки не написал Борису Гурьину. Письмо его он
положил в верхний ящик письменного стола и решил завтра или послезавтра
обязательно написать.
"А сейчас, - сказал Дмитрий Павлович громко самому себе, - хватит,
товарищ Непряхин, пустяками заниматься, а извольте-ка составить конспект -
не забудьте, что завтра в десять часов утра заседание в институте".
Дмитрий Павлович был чрезвычайно загружен. Он читал лекции, он вел
семинар по философии среди аспирантов-зоологов, он писал статьи в научных
журналах, и, кроме еще многих других общественных обязанностей, он работал
в институте методов дошкольного воспитания. Там была его основная работа.
Только через три дня вечером он вспомнил об инженере.
Вспомнил, улыбнулся и, на этот раз не откладывая, написал письмо Борису
Гурьину:
"Дорогой Боря!
Простите, что я вам не сразу ответила. Ваше письмо застало меня
врасплох. Четырнадцать лет мы не виделись с вами.
Кажется, так? Да. Четырнадцать лет прошло! Как много! И какое время! За
эти годы люди так сильно переменились, в том числе и я. К лучшему ли?
По-моему, к лучшему. Если тогда моя жизнь, так же, как и жизнь моих
подруг, ограничивалась пустяками, то сейчас об этом времени стыдно
вспомнить. Революция очень многое заставила переоценить и многому научила
("Черта с два она тебя научила, - подумал про свою жену Дмитрий Павлович,
- какой была дурой, такой и осталась").
Лично я собою недовольна. И, главным образом, недовольна потому, что у
меня нет никакой специальности. Когда я читала ваше письмо, я завидовала.
Вы счастливый человек, Борис. Вы строите, вы увлечены. Это очень хорошо. А
я - домашняя хозяйка. Это меня угнетает. Правда, я много читала, читаю
("Много ты читаешь! Газету до сих пор не могу заставить ее прочесть!"). Но
ведь это не то! Я не чувствую живого дела.
Все заняты полезным делом, а я одна в стороне. Это очень обидно. Вот и
муж, Дмитрий Павлович, я его целыми днями не вижу. У него лекции,