"Гавриил Левинзон. На три сантиметра взрослее" - читать интересную книгу автора

- Не выдумывай, - говорит мама, - завтра зарплата. На трамвай у нас
есть, а покупать ничего не надо.
Улановский уговаривает. Ну хотя бы пять рублей! Ну хотя бы трешку!
Мама - человек непоколебимый. Улановский незаметно сует мне пять рублей.
Мама, конечно, замечает. Она растрогана. Поправляет Улановскому галстук.
Улановский отводит меня в сторону.
- Обрати внимание на свою маму... - Я обращаю: суровая женщина, волосы
не мешало бы поправить. - Обрати на нее сегодня внимание: побудь с ней. Ты
знаешь, как это делается.
Я изображаю, каким буду сегодня заботливым. Улановский одобряет. Мы
смотрим на маму, а она это чувствует - поправляет прическу.
- Не могу себе простить! - говорит Улановский. - И чего это мне
вздумалось оправдывать этого шофера? Обыкновенный наглец. Невозмутимый
грабитель, если хочешь знать! Мама же совершенно права! А вот страдает.
Порядочные люди плохо переносят такие разговоры. Их это унижает. А почему?
Нахала нужно осадить - вот и все! - высказывает Улановский мысль, которая
еще будет иметь продолжение в этой истории. - Не забудь же, удели ей
внимание.
Каким взглядом он смотрит на маму! Это обожание. В нашем доме проживает
трогательное чувство - четвертым жильцом. Оно никогда не покидает дом.
Улановский уедет в командировку, а оно останется и обязательно обнаружит
себя: "Смотри-ка, а он нам опять перед отъездом конфет купил. Что ты так
улыбаешься?" Я улыбаюсь обыкновенно: я рад конфетам. Но у меня репутация
язвы. Мама не понимает, что я бы захирел так же, как и она, если бы
трогательная любовь Улановского покинула наш дом.
Похоже, что на обратном пути мама только и думает о том, что была не на
высоте, - от этих мыслей на щеках у нее румянец, в трамвае она ерзает на
сиденье и вдруг говорит, не обращая внимания на посторонних:
- Знаешь, я что-то потеряла. Никогда не ругалась с таксистами. Даже в
мыслях такого не было!
- Но ведь ты права была!
- Ты думаешь?
- Вот еще! - говорю я. - А как еще можно об этом думать?
До вечера она молчит. Я знаю: происходит подведение итогов. Румянец на
щеках еще ярче, глаза блестят. Она сейчас очень похожа на ту, какой была,
когда болела туберкулезом. Мне начинает вспоминаться кое-что из прошлого -
не всегда наш дом был таким благополучным, как сейчас. Я верчусь возле нее.
Я зол на шофера: он-то уже забыл обо всем. Сколько раз случалось, что мама
закусывала удила, хотя была совершенно не права. А тут из-за такой ерунды...
- Что такое? - спрашивает мама. - Ты что, утешать меня вздумал? Так я
об этом уже забыла.
Как бы не так!
Поздно вечером, когда я читаю на своем диване, она входит ко мне. Что
за походка? Плывет. Она протягивает руку, касается пальцами моих волос,
носа, я чмокаю в пальцы, когда они оказываются против моих губ. Однажды я
видел, как она покупала для меня мороженое, - вот с такой же улыбкой. Я
уверен, нет такой минуты, когда б она не помнила обо мне. Иногда я стараюсь
жить, как она: чтоб вспоминать о ней - ну, хоть два-три раза в день. Да что
там, хоть раз: иногда букетик цветов, зимой подтопить к ее приходу с
работы - восторг будет! Если хочешь, чтоб она растрогалась, пододвинь ей