"Гавриил Левинзон. На три сантиметра взрослее" - читать интересную книгу автора

Родной отец к тебе бы лучше не относился.
Все наши друзья специалисты по нашей семье.
Дня через три после этого, а может быть, через неделю, за меня
принимается мама:
- Юра, что же ты мне ничего не сказал "об этом ужасном случае"?
Встретила сегодня Наденьку, она была удивлена.
Мама долго смотрит на меня. Я молчу, я только делаю жест: забыл как-то.
- Странно ты себя ведешь. Зачем было врать, что к нам заходил
Твердоступов?
- Да я не врал. Я сказал: кажется, заходил.
- Нехорошо как получилось, - говорит мама. - Наденька всегда к нам
внимательна. Хочу тебе напомнить: вот этот свитер, который ты носишь, она
привезла тебе из Риги.
Дальше мама мне напоминает, что муж Надежды Максимовны сделал для нас
почти невозможное: добился разрешения перенести могилку моей бабушки с
одного кладбища на другое. Иначе бы бабушкиной могилки уже не было - старое
кладбище ликвидировали. А как Наденька навещала Улановского в больнице,
когда он валялся со своей печенью?..
- Старик Большов, он, кажется, диабетик? - спрашиваю я.
- Юра, у него был инсульт! На твоем месте я бы уже давно его навестила.
Он всегда справлялся о тебе.
Я продолжаю шутить:
- А язвенник - это кто?
- Да Наденькин же муж!
- А Наденька? Она печеночница?
- А ну тебя! Тебе бы только ломаться!
Я не тороплюсь навестить старика Большова. Я знаю: мне недостает
внимательности к людям, но что делать? Не могу же я претендовать, чтобы у
меня было все. Мне недостает еще аккуратности, чувства ответственности и
терпения. Может быть, завтра мама откроет, что мне еще чего-то недостает. Я
себя подготовил к этому удару. Однажды мама предлагает навестить Большова
вместе с ней, я отлыниваю - занят. Мама возвращается домой и сообщает, что
старик Большов совсем плох, не приходит в сознание. Я глупо бормочу: "Так я
его и не проведал".
На похоронах мне кажется, что кое-кто поглядывает на меня хмуро,
наверно, припоминают, что я тот самый, который не навещает больных. Я
стараюсь не думать о том, успею ли посмотреть по телевизору футбол. Ко мне
подходит внучка Большова, Верочка:
- Юра, ты знаешь, какой он был хороший. За два дня до смерти
справлялся, не болит ли у меня сердце. Ты ему нравился.
Я не могу понять, упрекает она меня или прощает мне то, что я ни разу
не навестил ее деда. А может, вовсе об этом не думает. Я вспоминаю, как
старик Большов оживлялся, когда мы встречались: оказывается, я ему нравился.
На кладбище, когда все уже кончено, мама подзывает меня:
- Езжай домой. Ты, наверно, проголодался? Я пойду к Большовым.
Говорит о еде. Может, так и надо? Я сажусь в трамвай и дома успеваю
посмотреть окончание матча. Так, наверно, и должно быть: ведь старика
Большова не воскресишь. Проведывать его тоже, наверно, не обязательно было:
это мама с Вольтовыми дружит, а я что? Иногда заходил с каким-нибудь
поручением. Интересно, тот родственник Вольтовых, что сидел рядом со мной в