"Рейдер" - читать интересную книгу автора (Михеев Михаил Александрович)

Часть вторая

Глава 1.

А для солдата главное – отчизне служить…

(популярная песня времен СССР)

Это на войне смерть уравнивает всех, а в высокой политике… Ну, там чуть-чуть иначе. Конечно, каждый адмирал начинал когда-то лейтенантом, многим даже и повоевать пришлось, пусть не в настоящей войне, а очередном «локальном конфликте» или хотя бы с пиратами, которых на космических дорогах периодически разводится слишком много. Тогда великие державы на время перестают грызться между собой и организуют совместную акцию устрашения. Часто даже помогает и тогда немногочисленные недобитки расползаются по схронам залечивать раны и на год, а то и на два наступает затишье. Потом снова начинаются нападения, сначала робкие, которые трудно отличить от последствий обычных рейдов крейсеров тех самых великих держав, потом все наглее, наглее… А потом великие державы вновь просыпаются от спячки и весь цикл повторяется. Так происходит раз за разом и, судя по непрерывности процесса, всех все устраивает, за исключением, разумеется, купцов, которых пираты активно потрошат. Пираты – не военные, им правило «ограбил и ушел» не интересно, а вот сохранение собственного инкогнито – весьма и весьма, поэтому от них живыми уходят редко и, как правило, те, кто не поскупился и воткнул на свою лайбу пару пушек. Правда, у пиратов артиллерия, как правило, поприличнее, подсчитано каким-то умником, что три среднестатистических пирата делают среднестатистический легкий крейсер на раз, но, как правило, с огрызающейся жертвой пираты предпочитают не связываться, предпочитая искать добычу полегче или потребовать сбросить груз и валить. Такое требование купцы обычно выполняют, своя шкура дороже. А чаще всего купцы стараются скучковаться около какой-нибудь космической базы, лучше международной, и дождаться, когда в попутном им направлении выйдет военный корабль, а лучше несколько. Услуги военных любой страны стоят недешево, но жизнь дороже, а десяток транспортов, из которых хотя бы часть вооружена, да еще сопровождаемые крейсером – это уже сила, с которой одиночный пират или небольшая эскадра связываться не будут, а в крупные соединения пираты стараются не объединяться, ибо тогда карательную акцию можно спровоцировать в два счета.

Правда, есть еще курьеры, которые вроде бы ходят на свой страх и риск, да и некоторые купцы ставят на свои корабли двигатели помощнее. И в том, и в другом случае скорость делает корабль практически неуязвимым, но чересчур мощная (а значит, большая и прожорливая) силовая установка делает рейсы обычных грузовиков невыгодными, так что выдающимися скоростями могут похвастаться, в основном, пассажирские лайнеры, а курьеры – вообще статья особая, нападение на курьера ВСЕГДА вызывает ответный удар вояк, так что их предпочитают не трогать.

Но, тем не менее, периодически антипиратские рейды все равно происходят и именно в них большинство молодых офицеров проходит обкатку боем. С одной стороны, это хорошо, потому как обстрелянный офицер однозначно хуже необстрелянного, а с другой стороны, ни у кого из офицеров да и, по чести говоря, адмиралов, нет опыта БОЛЬШОЙ войны, а потрошение пиратов накладывает рефлексы очень специфические и далеко не всегда адекватные. Хотя, конечно, это и указывает на искусство политиков – отсутствие опыта большой войны говорит, в первую очередь, про отсутствие собственно войны, а значит, об определенной стабильности ситуации.

Однако это все лирика, а суровая правда жизни утверждает: когда человек спускается с мостика и садится в отдельный кабинет с мягким креслом и кондиционером, в его харектере и образе мышления происходят необратимые изменения. К сожалению, чаще всего они не слишком положительно сказываются на самом человеке, ибо раньше, когда он еще был вполне действующим офицером, его благополучие, а зачастую и жизнь, зависели, в первую очередь, от того, насколько хорошо он подготовил свой экипаж. Если командир корабля или эскадры не дурак (а дураки до высоких чинов дослуживаются нечасто), то и вверенное ему подразделение в полном порядке, а стало быть, и сам он жив останется, и карьеру имеет шанс сделать. Тут, конечно, факторов много и личные связи, равно как и просто удача, тоже важны, но профессионализм и умение работать с людьми пока что никто не отмнял. А вот когда этот же человек перемещается в другие сферы, меняет, так сказать, уровень, то на первое место вылезают, особенно в мирное время, чуть-чуть другие способности, и умение подлизнуть кого надо, подстроиться под обстановку, угадать настроение начальства оказывается куда важнее людей и кораблей. Нюансов, конечно, много, но исключения весьма редки и в мирное время в штабах наверх пробиваются не полководцы-флотоводцы, а те, кто умеет лучше работать локями. Увы, но такова скучная проза жизни, причем было так, похоже, от сотворения мира.

Именно эту мысль и пыталсяя донести до Виктора контр-адмирал Кошкин весь вечер, приводя массу аргументов и подключив, похоже, все свое красноречие. Причем сидели они не в положенном Кошкину на Земле кабинете, не в кают-компании крейсера и даже не в личной каюте командующего эскадрой, а у него на кухне, в небольшой московской квартире и пили крепчайший чай, заедая его пирогами с изюмом, которые просто виртуозно готовила жена Кошкина.

Виктор слушал и соглашался с житейской мудростью опытного разведчика, хотя и воротило его от этого. Но что поделаешь, противно-не противно, а попала собака в колесо – значит, пищщи, а бежи. И никуда уже не деться, тут Кошкин прав. Конечно, Кошкина тоже не обзовешь старым интриганом, какой он старый в сорок два, да и не настолько уж давно вращается в штабных (считай, политических) кругах, чтобы забыть, кем был и с кем воевал, но нос по ветру он всегда держал четко, а значит, прислушаться к его мнению однозначно стоило. К тому же Кошкин говорил правильные, в общем-то, вещи о том, что надо прибиваться к кому-нибудь серьезному. Каждый, кто лезет наверх, тащит за собой команду преданных людей, на плечах которых стоит, но которых и сам поднимает. Виктор кивал, соглашаясь, и думал о своем.

Настроение Виктора, правда, нельзя было назвать радужным, но и жаловаться ему, собственно, было не на что. Встречали его, как героя – ну как же, единственный выживший из всего экипажа легендарного (а «Орел», благодаря стараниям простимулированных борзописцев, еще до старта спасательной экспедиции из ничем особенным не примечательного крейсера стал легендой) крейсера, даже оставшись в одиночестве, без оружия, средств связи и передвижения продолжавший выполнять задание по разведке нового мира! Ну, про средство передвижения они, естестенно, загнули, но не так чтобы сильно: во-первых, драккаром Виктор по разным причинам практически не пользовался, а во-вторых, о нем никто не знал, да и о трофейных машинах вряд ли кто догадывался. Нет, о трофеях как раз знал (или, скорее, догадывался) все тот же Кошкин, но он молчал, считая, что лишний, пусть даже такой маленький козырь в рукаве лишним никогда не бывает, а остальные как то этот момент из виду упустили, тем более что особый отдел, похоже, никто не озадачивал – видать, были дела поважнее, с тем же неопознанным металлоломом, например.

Итак, герой. Это значит, что помимо громких речей, встречь со школьниками, смотрящими в рот (а как же, патриотическое воспитание должно быть, иначе только лишние проблемы в будущем), денежного аттестата и новых звездочек на погоны. А звездочки, кстати, интересные, Всего по одной правда, зато к ним аж по два просвета – капитан третьего ранга, стало быть. Перескочить сразу через два звания – это круче Гагарина получается. Правда, предупредили честно, что придется отрабатывать, ну да тут все ясно и понятно, кому то было выгодно продвинуть новоявленного героя, что-то подковерное замышляется в узких коридорах генштаба. Неприятно, конечно, когда тебя играют втемную, но, с другой стороны, кап-три в двадцать два года – это серьезно, это, можно сказать, карьера. А раз так, придется на какое-то время расслабиться и получать удовольствие.

Впрочем, звездочки поимели многие. Кошкин – орла на погоны, все командиры кораблей, кроме Гиреева (его Кошкин вычеркнул из представления бестрепетной рукой) – тоже по звездочке на погоны, а Айнштейн вместе с Кошкиным и «примазавшимся» к ним Виктором – еще и по звездочке на грудь. Остальные офицеры и мичманы (ну, мичманы – это десантники, у них иногда даже рядовые, говорят, встречаются, а вот экипажи кораблей сплошняком офицеры, белая кость) получили, сообразно заслугам медали, ордена, а кто и повышения. На «Витязе», например, весь экипаж и повышения и ордена отхватил, но тут уж не придерешься, за дело, там ведь каждого к Герою представлять можно было.

Ну так вот, вместе с почетом, немалыми деньгами и новым званием пришли и проблемы. С чужими интригами, само собой, с недоброжелательством многих коллег, считавших Виктора выскочкой. С полной неопределенностью в дальнейшей судьбе – хотя звание и серьезное, да и последний курс Академии ему зачли экстерном, даже экзамены сдавать не потребовалось, но что дальше то? Имея такое звание, положено или кораблем командовать, или, на худой конец, в старпомах ходить, ну, можно еще старшим штурманом или старшим артиллеристом. А вот для этого у Виктора квалификации просто не хватало и он сам об этом знал. Себе он старался не врать, хорошо понимая, чем это чревато, и потому отлично осознавал, что, по большому счету, он недоучка, командир корабля из него получится паршивый, штурман и артиллерист – тоже. Опыта нет, опыта, не тех знаний, что дают за партой, а тех, что получаешь сам, дежуря у пульта и ведя корабль, командуя им и в бою, и на стоянке. Тысячи мелочей, которые опытный офицер просто знает, остаются тыйной для новичка, как бы его не натаскивали.

Хотя, конечно, можно было остаться при штабе, Кошкин намекал ему на такую возможность. Или на земле, или при штабе его, Кошкина, эскадры, уж там то его натаскают. Кошкин, кстати, командовал уже не тем разношерстным соединением, что раньше, а более чем серьезной эскадрой дальнего поиска, новенькой, только что сформированной. Флаг свой он по прежнему держал на «Кронштадте», однако несуразных «богинь» у него отобрали, дав вместо них четыре тяжелых крейсера типа «Петропавловск» и два легких, типа «Снегирь». «Кронштадт», правда, стоял еще в доке, но его ремонт уже заканчивался. А вот «Витязю» предстояло ремонтироваться еще пару месяцев, слишком серьезные повреждения он получил. К тому же, пользуясь случаем, Айнштейн заставил исправить все выявленные огрехи, а их оказалось множество. Правда, как он узнал уже позже, командование отдало и приказ на модернизацию корабля, опять же в первому из серии, а это значило, что вместо выявленных и устраненных проблем скоро появятся новые, пока невыявленные, однако сделать было уже ничего нельзя, процесс, как говорится, пошел. Айнштейн матюгнулся и смирился, зато его экипаж обложил адмиралтейство отборным матом. К слову, экипаж остался прежним, даже те, кто имел возможность переступить по службе на следующую ступень, остались на родном корабле.

Служить в наземном штабе в качестве живого символа успеха и знамени для обывателей (и наверняка, в будущем, мишени для насмешек от сослуживцев), Виктор не хотел категорически. Все таки вольная жизнь серьезно изменила его характер и подорвала с детства вбиваемую дисциплину. А вот космос это уже интереснее, тем более что не земле он лишился того, что в избытке имел в той, прошлой жизни – ветра в ушах, чувства опасности, постоянного адреналина в крови. Но, с другой стороны, на некоторое время он станет для всех, включая Кошкина, обузой именно вследствие своей неопытности. Да и, по чести говоря, бумажки Виктор ненавидел. Поэтому он лихорадочно искал другую возможность. Кошкин, надо сказать, его понял и посоветовал Виктору на некоторое время исчезнуть из под пристального взгляда и журналюг, и сослуживцев. Последнее было тем более актуально, что как то очень скоро после их триумфального возвращения аж два адмирала слетели с должностей, причем оба они были еще не старыми и в отставку пока не собирались. А ведь у каждого адмирала своя группа поддержки и, связав их отставку со своим возвращением, Виктор аж испугался, представив количество вновь обретенных врагов.

Виктор тогда в ситуацию въехал незамедлительно, взял отпуск, благо накопилось за эти годы изрядно, собрал манатки (ну да нищему собраться – только подпоясаться) и дернул на родину, к матери. Мать, конечно, он сразу по возвращению на Землю навестил, но то было недолго, сутки примерно – высокое начальство ждать не будет. А тут приехал аж на два месяца – демографическую ситуацию улучшать, как смеялся потом Айнштейн. Да уж, дома он был героем, не тем надутым пацаном, что хвастался необмятым мундиром пять лет назад, а именно героем, которого воспринимали не только девчонки, но и видавшие виды мужчины и даже старики. Вместо мальчишеского задора – спокойная взвешенность в словах и в движениях, лицо, тоже всегда спокойное, не дающее понять, что за мысли крутятся в голове, глаза… Глаза – отдельный разговор. Как-то ему сказали, что у него глаза убийцы. Виктор только усмехнулся тогда, но позже долго думал и понял, что имел в виду говоривший. Глаза, которые ничего не выражают, глаза убийцы и есть. И оттаивают они только в разговоре с матерью, сестрой, да на могиле отца, которого свалил инфаркт, когда сын пропал вместе со своим злополучным крейсером. Он тогда долго сидел с матерью в полутемной комнате, рассказывал обо всем… И мать все поняла, положила его голову, как в детстве, себе на колени, гладила по волосам, шептала что-то успокаивающее. Так он и уснул тогда, но утром почувствовал, что стало легче, перестали сниться ночами странные и страшные сны и не нужна была больше водка, чтоб забыться.

Через два месяца, когда Виктор вернулся в столицу, перед Кошкиным был уже совсем другой человек. Пребывание дома оказалось лучше всяких курортов и теперь это был уже не тот усталый и затравленный, рано начавший седеть ветеран и даже не любознательный и раздолбаистый лейтенант, которого он знал до полета. Перед адмиралом стоял молодой, здоровый мужчина с веселым блеском в глазах и вечной готовностью к авантюрам. Тот, кто на уши ставил не самые маленькие королевства и чьим именем одни называли детей, а другие их пугали. Одним словом, человек, который как раз и был ему нужен.

И вот теперь, после длинного вступления в кухонном разговоре под плюшки, Кошкин и перешел к вопросу, который Виктора должен был заинтересовать. И заинтересовал ведь – знал старый котяра на что давить и чем соблазнять. Пожалуй, Мефистофель рядом с ним смотрелся бы если не учеником, то максимум на равных.

А предложение было и вправду интересное. Итак, что имеется? Имеется исследованный мир у черта на куличьках, причем удержать этот мир, мягко говоря, затруднительно. Если быть до конца честным и откровенным, дальняя разведка России да и других стран давно уже себя изжила. Открыто, исследовано и осваивается столько миров, что ресурсов банально не хватает, а значит, новый мир как бы и не нужен вовсе. А с другой стороны, уходить оттуда – это признать поражение, причем, после того, как все было разрекламировано и подано общественности, поражение, чреватое проблемами. Как в сказке:

– Медведя поймал!

– Так сюда веди!

– Да он не идет!

– Ну так сам иди!

– Да он не пускает!

И получается, что эскадру там держать нельзя – и дорого, и силы распыляются, а уйти – значит все потерять. А ведь подлые янкесы не дремлют – экспедиция, которая должна создать там постоянную базу, уже готовится к старту. Единственный вариант: объявить тот мир своей территорией, тогда любая высадка вероятного противника – это война, к которой никто не готов и, по большому счету, которую никто не хочет. Но, опять же, где взять ресурсы для контроля целой планеты?

С другой стороны, есть практически готовая база с подготовленной армией и сильнейшими пророссийскими настроениями, хотя Россия там и ассоциируется с одним единственным, вполне конкретным человеком. Ну и, наконец, имеется этот самый человек, которого девать, в общем то, некуда и которому деваться тоже некуда. Человек, знающий местные условия, да вдобавок имеющий за плечами военную силу, может многое, поэтому у кого-то из генерального штаба возникла мудрая идея – а не дать ли этому человеку старый крейсер, который все равно девать некуда, да и не назначить ли его военным комиссаром вновь занятой территории? А армию, полицию и все остальное сформировать из местных кадров, тем более что против американцев они, как показала практика, вполне даже адекватны. Управленцев, естественно, ну и советников всяких придется взять с собой, но массовку набрать на месте не так и сложно.

Над этим Виктор задумался. Конечно, его не оставляют без присмотра, все эти советники будут, естественно, приглядывать за новоявленным гауляйтером, чтобы не зарвался да чудить не задумал, но в целом очень и очень неплохой вариант. И многие проблемы решаются сразу, хотя, конечно, многие и добавляются. Но в целом, перспективы огромны, а значит, стоит поробовать, да и удовлетворяет всех такое решение – Виктор, если попадет в струю, сделает карьеру, а начальство спровадит его куда подальше, чтобы не мельтешил перед носом. Виктор, в принципе, с самого начала предполагал, что с ним поступят по принципу «с глаз долой – из сердца вон», но данный вариант был настолько перспективен (хотя и непредсказуем), что он даже растерялся. Поэтому Виктор дожевал плюшку и для солидности попросил сутки на размышление. Время подумать ему, разумеется, дали – до утра. А за окном уже начинался рассвет…