"Марк Леви. Между небом и землей" - читать интересную книгу автора

- Ага, опять психоанализ.
- Ты имеешь право не отвечать. Но и я имею право что-то чувствовать.
- Мы разговариваем, как семейная пара со стажем. Мне нечего скрывать,
Лорэн, никаких сумеречных зон, никаких травм. Я такой, какой есть, с массой
недостатков.
Он относится к себе без особой любви, но и без неприязни, ценит в себе
независимость от установленных обычаев. Может быть, в этом они похожи.
- Я не принадлежу системе, я всегда боролся против этого. Я вижусь с
людьми, которых люблю, хожу туда, куда хочу, читаю книгу, потому что она мне
интересна, а не потому, что ее обязательно надо прочесть, и так всю жизнь. Я
делаю то, что мне нравится, не задаваясь тысячью вопросов "почему" и "как".
А остальное меня не заботит.
- Я не хотела добавлять тебе забот.
Они замолчали.
Разговор возобновился чуть позже, когда Артур и Лорэн вошли в жаркую
духоту прибрежного отеля. Артур пил капуччино и грыз песочное печенье.
- Обожаю такие места, - сказал он. - Это семейный отель, а я люблю
смотреть на семьи.
На диване мальчик лет восьми свернулся клубочком в кольце материнских
рук. Она держала большую открытую книгу с картинками и что-то рассказывала.
Пальцем левой руки она медленно гладила щеку ребенка движением, исполненным
тягучей нежности. Когда она улыбалась, на щеках вспыхивали две ямочки, как
два маленьких солнца.
Артур долго не отводил от них глаз.
- Что ты разглядываешь? - спросила Лорэн.
- Момент истинного счастья.
- Где?
- Вон тот мальчик. Посмотри на его лицо, он в сердцевине мира, его
собственного мира.
- Тебе это что-то напоминает?
Вместо ответа он только улыбнулся.
Она захотела узнать, хорошие ли у него были отношения с матерью.
- Мама умерла вчера, вчера много лет назад.
Знаешь, больше всего меня поразило на следующий день после ее ухода,
что дома по-прежнему стояли на своих местах по краям улиц, машины ездили как
ни в чем не бывало и что люди шли, как будто знать не знали, что мой
собственный мир вдруг исчез. Я-то узнал это по безмолвной пустоте, в которую
провалилась моя жизнь. Вдруг стихли все шумы, словно в одну минуту звезды
разлетелись вдребезги или потухли. В день ее смерти - клянусь, это правда -
садовые пчелы не вылетели из ульев, ни одна из них не собирала мед у нас в
саду, будто они знали... Я бы хотел хоть на пять минут превратиться в
маленького мальчика, спрятавшегося ото всех в кольце ее рук, убаюканного
звуком ее голоса. Еще раз почувствовать, как бегут по спине мурашки при
пробуждении от сна, когда она зовет меня, проводя пальцем по подбородку. И
быть уверенным, что больше ничего плохого со мной случиться не может - нет
ни верзилы Стива Хаченбаха, который преследовал меня в школе, ни криков
учителя Мортона, ругающего за невыученный урок, ни едких запахов школьной
столовой. Я скажу тебе, почему я "безмятежный", как ты выразилась. Потому
что все пережить нельзя, важно пережить главное, и это главное у каждого
свое.