"Клайв Льюис. За пределы безмолвной планеты (Роман)" - читать интересную книгу автора

нарастающую тяжесть в ногах. Сначала он подумал, что виною
усталость, но отдых не принес облегчения. Ему объяснили, что
корабль уже пойман гравитационным полем планеты, и потому тело
с каждой минутой набирает вес, причем каждые 24 часа вес
удваивается. Ощущение, испытываемое при этом, можно было
сравнить с ощущениями беременной женщины, только невыносимо
усиленными.
И в то же время их вестибулярные аппараты, и так-то не
слишком уверенные в себе, казалось, окончательно сошли с ума.
Внутреннее пространство корабля наполнилось загадками. С самого
начала пол любого соседнего отсека представлялся спускающимся
под углом, но стоило перейти туда, и пол оказывался ровным.
Теперь же спуск был не только виден, но и чуть-чуть, самую
малость, ощутим. Переходя из отсека в отсек, человек неожиданно
для себя пускался бегом. Подушка, брошенная на пол в
кают-компании, через несколько часов сползала на пару дюймов к
стене. Путники страдали от тошноты, головной боли и
сердцебиения.
С каждым часом на корабле становилось все хуже.
Представления о верхе и низе головокружительно перепутались.
Некоторые отсеки перевернулись вниз головой, и по полу в них
могла бы разгуливать разве что муха. Рэнсом не смог бы назвать
ни одной каюты, где пол несомненно оставался бы полом. То и
дело возвращалось ощущение, что они падают с невероятной
высоты, - в небесах оно не приходило ни разу. Камбуз был давно
заброшен. Подкреплялись чем могли и как могли. Особенно сложно
было с питьем: никогда не было уверенности, что бутылка
расположена надо ртом, а не рядом с ним. Уэстон стал еще более
мрачным и неразговорчивым. Дивайн, не расстававшийся с фляжкой
виски, изрыгал гнусные ругательства и призывал силы ада на
голову Уэстона, втравившего его в эту затею. Рэнсом, перемогая
боль в истерзанном теле и облизывая пересохшие губы, молился о
конце.
Наконец настала минута, когда одна из сторон шара
несомненно стала нижней. Привинченные к полу койки и столы
теперь бесполезно торчали на стенах и потолках. Двери
превратились в люки, воспользоваться которыми было почти
невозможно. Тела налились свинцовой тяжестью. Дивайн распаковал
тюк с одеждой, которую им предстояло надеть на Малакандре. Все
это, как заметил Рэнсом, были теплые вещи: толстое шерстяное
белье, овчинные куртки, меховые перчатки и ушанки. На его
вопросы Дивайн не обратил внимания. Присев на корточки, он
пристально вглядывался в термометр, укрепленный на стене в
кают-компании, которая теперь стала полом, и кричал Уэстону в
рубку:
- Тормозите! Тормозите, кретин вы этакий! Мы вот-вот
войдем в атмосферу! - Он обозленно вскочил. - Передайте
управление мне!
Уэстон не откликался. Дивайн расточал свои советы попусту,
и это было вовсе на него не похоже: видимо, он не помнил себя