"Клайв Стейпл Льюис. Конь и его мальчик (Хроники Нарнии III)" - читать интересную книгу автора

небо, и редких птиц.
Когда Аршиш сидел дома, Шаста спрашивал: "Отец, что там, за холмом?"
Если Аршиш сердился, он драл его за уши, если же был спокоен, отвечал:
"Сын мой, не думай о пустом. Как сказал мудрец, прилежание - корень
успеха, а те, кто задают пустые вопросы, ведут корабль глупости на рифы
неудачи".
Шасте казалось, что за холмом - какая-то дивная тайна, которую отец до
поры скрывает от него. На самом же деле рыбак говорил так, ибо не знал, да
и знать не хотел, какие земли лежат к Северу. У него был практический ум.
Однажды с Юга прибыл незнакомец, совсем иной, чем те, кого видел Шаста
до сих пор. Он сидел на прекрасном коне, и седло его сверкало серебром.
Сверкали и кольчуга, и острие шлема, торчащее над тюрбаном. На боку его
висел ятаган, спину прикрывал медный щит, в руке было копье. Незнакомец
был темен лицом, но Шаста привык к темнолицым, удивило его иное: борода,
выкрашенная в алый цвет, вилась кольцами и лоснилась от благовоний. Аршиш
понял, что это - тархан, то есть вельможа, и склонился до земли, незаметно
показывая Шасте, чтобы и тот преклонил колени.
Незнакомец попросил ночлега на одну ночь, и Аршиш не посмел отказать
ему. Все лучшее, что было в доме, хозяин поставил перед ним, а мальчику
(так всегда бывало, когда приходили гости) дал кусок хлеба и выгнал во
двор. В таких случаях Шаста спал с ослом, в стойле; но было еще рано и,
поскольку никто никогда не говорил ему, что нельзя подслушивать, он сел у
самой стены.
- О, хозяин! - промолвил тархан. - Мне угодно купить у тебя этого
мальчика.
- О, господин мой! - отвечал рыбак, и Шаста угадал по его голосу, что
глазки у него блеснули. - Как продам я, твой верный раб, своего
собственного сына? Разве не сказал поэт:
"Сильна, как смерть, отцовская любовь, а сыновья дороже, чем алмазы?"
- Возможно, - сухо выговорил тархан, - но другой поэт говорил: "Кто
хочет гостя обмануть - подлее, чем гиена". Не оскверняй ложью свои уста.
Он тебе не сын, ибо ты темен лицом, а он светел и бел, как проклятые, но
прекрасные нечестивцы с Севера.
- Давно сказал кто-то, - отвечал рыбак, - что око мудрости острее
копья! Знай же, о мой высокородный гость, что я, по бедности своей,
никогда не был женат. Но в год, когда Тисрок (да живет он вечно) начал
свое великое и благословенное царствование, в ночь полнолуния, боги лишили
меня сна. Я встал с постели и вышел поглядеть на луну. Вдруг послышался
плеск воды, словно кто-то греб веслами, и слабый крик. Немного позже
прилив прибил к берегу маленькую лодку, в которой лежал иссушенный голодом
человек. Должно быть, он только что умер, ибо он еще не остыл, а рядом с
ним был пустой сосуд и живой младенец. Вспомнив о том, что боги не
оставляют без награды доброе дело, я прослезился, ибо раб твой
мягкосердечен, и...
- Не хвали себя, - прервал его тархан. - Ты взял младенца, и он
отработал тебе вдесятеро твою скудную пищу. Теперь скажи мне цену, ибо я
устал от твоего пусторечия.
- Ты мудро заметил, господин, - сказал рыбак, - что труд его выгоден
мне. Если я продам этого отрока, я должен купить или нанять другого.
- Даю тебе пятнадцать полумесяцев, - сказал тархан.