"Владимир Личутин. Фармазон (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Хороший памятник себе поставил, деревню-то насмешил опять. Теперь
ломись задаром, - поддержал гугниво Гриша Чирок.
Коля хотел огрызнуться, припомнить кое-что моховику, но сдержался:
сейчас не время травить себе душу, да и старое лучше не ворошить.
- Держись, Николаюшко, - снова съехидничал Гриша, - вон Крень тебя
провожает. Во взгляд-то... Фармазон. Гляди, чистый сотона, а ты святой
молитвы не молвишь. Чем борониться будешь?
- Типун тебе на язык, - посулил Коля База и, круто извернувшись на
корме, послал на берег лихой свист.
Карбас, прежде чем повернуть на Клюев Нос, к длинной каменистой корге,
далеко уходящей в море, сейчас вовсе прижался к берегу, где под самым урезом
стояли ровные глуби, и отсюда хорошо различались цветные каменные осыпи и
волнистые заплески, оставленные приливом, - всякая травяная дурнина, грязь
да обкатанный волною древесный сор. Чуть выше этой границы на китовом
позвонке сидел старик, босой, нахохленный, встрепанный какой-то, на голове
высокая оленная шапка, слегка сдвинутая на затылок, как обычно носили
исстари мезенские мужики. Он и не взглянул на лодку, не колыхнулся, каменно
застывший, и ничто не отпечаталось на его длинном морщинистом лице. Все
невольно проводили взглядом Креня, и в каждой душе, наверное, шевельнулось
что-то суеверное, похожее на предчувствие, или страх.
- Он ведь этого кита добыл. На костях-то сидит, хребтину приминает, - с
восторгом поверял Тимофею Гриша Чирок. Мотор пел на высоких нотах, и потому
старику приходилось кричать, и он изрядно надоел попутчику. Но, как
говорится, в гостях воля не своя, лучше плохо ехать, чем хорошо идти, и
потому Тимофей терпел соседа и даже улыбался дружелюбно, хотя за многие годы
деревенской жизни лишь сегодня случайно сблизился вплотную. - Дак ведь
страсть. Такая страсть, как приволокли. Я-то на море прожил, да с моря и
огорбател, но на такую решимость штоб, не-е... Все побежали, помню, все
бегут на берег, ой страсть. Один парень был безногий, вот вопит: батя, и мне
посмотреть. Отец лошадь запряг да повез. Он ведь отпетый был, Мишка-то
Крень, а сейчас, гляди, блаженная сирота, и только. А был страсть, ух!
Что-то младенчески удивленное проступило в слюдяных глазах старика, они
даже загорелись былою голубизною, и Гриша еще долго качал головою, пока
карбас завалисто уходил за Клюев Нос.
Нет, не зря Сметанин оговаривал моториста суеверно. Там, у подводной
корги сливались, капризно урося, две воды - одна с Мурманского берега,
другая - с Белого моря, и с давних пор это место было овеяно мрачными
поверьями. В старое время говаривали, что жили якобы тут огромные морские
черви, они проедали днища посудин, такие огромные черви, и не до сотни ли
варег с одной руки находили на заплесках: столько мужиков гибло у Клюева
Носа. И до того опасались миновать, что настлали мужики катище по взгорью и
там волочили суденки, сухим путем, только чтобы сберечь жизнь да нажитое
добро, и до сих пор, если приглядеться, можно увидеть в траве истлевшее
древесное трупьё. Наверное, нынче пошел человек более бойкий и ухватистый,
иль червь морской сменил древнее обиталище и более не тревожит путника, но
только каждый мужичонко даже на подвесном моторе да на дюралевой лодочке без
Бога и страха мчит напропалую, завивая струю. Ныне ведь что: лишь бы живому
быть, а цены добру нет прежней, цена добру грошовая, ибо наживается скорее,
не надо мытарить за каждый алтын, и соль рубахи не выест. Другие времена,
другие понятья, иные и смыслы.