"Владимир Личутин. Фармазон (Роман) " - читать интересную книгу автора

Вода заходила, закипела, волна заглядывала в карбас и рвала руль, и
только Коля База внешне беззаботно сидел у правила, длинной черемховой
палки, и насвистывал весело, обнажив сплошной набор железных зубов. А ему-то
Клюев Нос особенно памятен. Именно тут случился Коле урон этим летом, когда
по баловству иль беззаботности своей угнал парень ночью рыбозаводовскую дору
и волной выкинуло суденко на отмель, как пробку из бражного жбана. Дали
тогда Коле год принудработ да пятьсот рублей выплат; дору стянули трактором
в море и увели в затон на ремонт, а этого подорожника и лесного человека
посадили на колхозный карбас, чтобы ходил парень неторопливо вдоль родимого
берега от тони к тоне и собирал семгу. А Коле Базе эта работа в радость,
нынче здесь - завтра там. И сразу хмурая забота из глаз долой, просветлели
они, заулыбались, на печищан откровенно взглянули, и вновь зеленая хмельная
дурнинка ожила в их глубине. Ныне везде Коля желанный гость: кого подвезти
если, кого подбросить до рыбацкого стана - он с полной душой всегда, и лишь
подвалит к тоньской избушке, его уже привечают, как гостя желанного, первая
ложка ухи ему, а где и стопарик найдется под семужье перо, не для пьянки,
конечно, для вкусу лишь, для пробужденья аппетиту. Но если душа загорится,
Колька из-под земли достанет горючки, он этого зеленого змия за сто верст
простым глазом видит и всегда, если чужим винцом на пятак причастится, то
своего на рубль дольет, такая уж у парня натура, ибо свойский он человек, не
жмот и не скобарь. Нет, с Колькой не соскучишься, с ним не пропадешь, он
всем кореш, кум, сват и брат: редкий человек, Колька.
И когда обогнули Клюев Нос, снова оживились карбасники и уже без всякой
опаски глянули на лукоморье, где в серой дымке едва проступали тоньские
станы.
- Редкий ты человек, Колька, - льстиво крикнул Гриша Чирок.
- Ну а я что говорил? А то па-мят-ник, - заорал Колька с видимым
превосходством и лихо завернул карбас в голомень, в открытое море. - Если
хотите знать, тогда бес за мной увязался. Если хотите, я с закрытыми глазами
куда хошь.
- Редкий ты человек, Колька, - повторил старик, но уже с некоторой
подковыкой. - На твердых ногах стоишь, не охлябыш, не заскребыш, не из
дижинной муки, чего на тебя грешить. Но вот фуражечку ты мне не спас. Не
спас фуражечку, а чем возместишь? Тут как бы стаканчик положен, чтобы боль
сердешную сбить.
- Грешить меньше надо. Помирать пора, а ты все до бабы льнешь, народ
дорогой зря переводишь, - грубо оборвал Сметанин: он широко громоздился в
карбасе, словно бы половину посудины занимал своими мясами, все для него тут
были люди даровые, лежунцы, лишь из милости да жалости попавшие в лодку. -
Тебе-то нынче бы на печи лежать, дедко.
- Я порченого товару не производил. Зря ты так-то... От меня все парень
на парень шли, я государству, если сказать, большую подмогу произвел, -
смиренно ответил Гриша, ибо по бухгалтерскому голосу понял, что задираться
сейчас излишне: раз сам навязался в лежунцы, то сиди и помалкивай. - Иль,
может, я чего не так, дак прости.
- Прости, прости, - отмякше передразнил Сметанин. Может, совестно
показалось перед Тяпуевым, толкавшимся в спину. - Подведете под каторгу
слабого человека. Слабого-то ой разлижут, так ли разлижут, братцы лежунцы-и!
Вы меня на грех толкаете, как бы мне через вас греха не нажить. - Лицо у
Сметанина, насеченное ветром, походило на парной кусок говядины, серые