"Владимир Лидин. Рассказы о двадцатом годе " - читать интересную книгу автора

прибежищу своему - на чёрном ли катафалке, или донесёт его бережно до самого
кладбища Пинхус за малую плату и там предаст земле по обряду.
Спрашиваю вас: разве отдаст родитель чадо своё нести в мешке, как
слепого котёнка? И спрашиваю вас: что делать родителю, когда нет у него ни
жилища, ни денег, и вот уже выгоняют его из дома подвижного с одиннадцатого
пути, и есть у него только инструменты для зубов, которых никто не лечит? И
всё тогда понятно великому, и понятно кудрявому белому Аарончику, куда и
зачем несёт его на себе в мешке древний еврей, шагает из улицы в улицу,
кряхтя и шепча молитвы. Но хотя и шепчет Пинхус молитву и шагает уверенно
знакомым путём по большим шумным улицам,- может разве он знать, что несёт в
мешке не чужого холодного мальчика, а еврейское своё горькое счастье.
Спешат люди по делам своим, и каждый занят своею заботой,- но кто не
остановится поглядеть, как подходит к древнему еврею с мешком милицейский и
щупает мешок. И уже свистит милицейский, и окружает толпа, и машет зонтиком
женщина и кричит, что в доме их пропал мальчик. Много ли надо
восьмидесятилетнему, чтобы отправиться вослед за Аарончиком в лоно отца
своего - камень в висок или пинок под лопатку,- но бережёт мудрый древнего
сына своего - и вот уже ведут его под охраной, разгоняют толпу - и разве не
светлым ангелом опущен на землю тот, с затылком подрубленным, со свистком
милицейским, который ведёт его за собой.
День проходит за днём. Сыплется время песочною струйкой, и несёт песок
с собой новые заботы, отдых и труд. Уже дали зубному врачу Якову Абрамычу
белый листок, с которым въехал он в комнату и топит печурку, и первый уже
пришёл к нему посетитель и благодарил его за вырванный зуб; тридцать уже раз
утром шептал Пинхус молитвы в тёмном углу нового дома, где за железными
решётками день наливается туго, и спят на досках, и ругаются, и скучают на
окнах, и играют в три листика блудные дети отца своего - грабители, воришки,
мошенники. Но совершает он среди них аккуратно каждое утро обряд свой, и на
тридцать первое утро ведут его через город судить.
Шагает он средь других, попадает в лужи, и оглядываются прохожие: куда
ведут и за проступок какой древнего еврея? Но что ему до них и может ли он
ещё ждать радости в жизни, если вот на восьмом десятке жизни честной ведут
его судить, как мошенника. Сидят судьи кругом, и сидит кругом черну народ на
скамьях, и смотрят все, как стоит он скорбно на слабых ногах, голосом
близкий предсмертным к вечному, старому и благословенному отцу своему.
Многое хочет знать суд: и как жил он, и откуда нёс мальчика, и почему
нёс в мешке, как котёнка. И отвечает Пинхус на всё: и как жил в бедности
лютой семьдесят лет, и как мало денег у зубного врача, у которого никто не
лечит зубов, и как понёс он сына его за малую плату - ибо мало ли дел
случается бедняку. И много ещё спрашивает суд у других, а когда узнал всё у
всех, всё записал,- уходит он решать земную судьбу. Но разве страшен земной
суд еврею, когда вот уже дрожат его веки от близкой тяжести священной земли,
и видят обвислые глаза его над крышами и людьми великий простор. Сидит он и
шепчет,- и спускает великий на землю, третьего ангела, надевает тот френч
зеленоватый и сапоги, выходит к столу, вместе с другими судьями, и читает на
белом листке. Читает о том, что жил еврей Пинхус семьдесят лет в лютой
бедности, и от бедности совершил свой поступок, и что тысячу мешков таскал
он с поклажей - были в них мука и соль, и богатые ткани, И что были мешки
эти для великой людской тщеты; и вот тысячу первый понёс он мешок с мёртвым
Аарончиком, и был этот мёртвый Аарончик - еврейским счастьем его: будет