"Владимир Лидин. Рассказы о двадцатом годе " - читать интересную книгу автора

отныне иметь он свой кров и хлеб и проживёт остаток дней в доме, где имеют
все старики ложе и горячий обед в будни и праздники.
Ибо знает разве путник, где он напьётся воды, и знает разве бедный
еврей, в каком мешке несёт он на согбенных плечах горькую удачу свою.

Июнь 1922 года
с. Хлыстово

ДАФНИС И ХЛОЯ


Жёлтый циферблат часов расправил усики стрелок: он ухмылялся, как сытая
рожа жуира, как лысый жуир - на перекрестке двух улиц. Усики жуира
расправились: в без четверти три; и Дафнис повис на кончике правого усика.
Правый усик упирался в стекло магазина, в чудовищный стеклянный аквариум,
где плыли безглавые розовомясые рыбы. Покупатели, заходившие в магазин,
носили котелки, фетровые промятые шляпы и гетры, у них были свежевыбритые
щёки и подбородки европейцев, их дожидались у выхода лаково-чёрные машины,
гудящие, как тяжёлые раковины, сдувая пешеходов, перебегающих улицы.
Пешеходы бежали мимо, водя подвижными носами или погружённые в
асфальтовое раздумие: это были те же пешеходы, которые всего три года назад
волочили салазки, тащили тяжести и мешки, стояли в очередях и отмеряли
валенками верстовые столбы пустырей и развалин. Теперь все носили прочные
башмаки, все научились заново ходить по тротуарам, и по камням мостовых уже
не неслись, словно спасаясь из гибнущего города, пустые грузовики, а
неторопливо катились машины, за толстыми стёклами прямолинейно-квадратно
сидели котелки, и электрические рекламы уже разбегались золотыми посевами по
легчайшей бензинной синеве улиц. Чудовищный материк одели в леса, и по лесам
уже с привычной сноровкою карабкались все эти кепки, роговые очки,
соломенные шляпы, небрежные панамы и деловые портфели,- каждый с кирпичиком:
материк строили заново, чистили, свозили землю, сверлили и улучшали.
Кончик нафабренного усика циферблата отнёс на стоянку Дафниса и
переполз кверху: Дафнис остался стоять. Он был, как сторож на стройке, он
никуда не спешил, он мог изучать прохожих - в его ящичке через плечо, под
стеклом лежал десяток поддельных камей и гребней под черепаху. Поплавок его
счастья то и дело нырял: но рыбёшка была мелкая, любопытная, как следует не
заглатывавшая,- она теребила наживку и легко срывалась: это был ведь не
усовершенствованный аквариум, а всего дикое озерцо без прав и без номера.
Его могла легко расплескать горчичная гимнастерка, уже с методичностью
лондонского бобби размыкавшая красной дубинкой цепь экипажей, вздыбляющая
под уздцы вспененную морду мотоциклета, привыкшего к необузданным
странствиям и теперь рычащего глухо, как прирученный зверь.
Он был без прав и без номера, и даже без Хлои, Дафнис - на перекрестке
двух улиц, в сандалиях, с одним ящичком поддельных камей и классической
генеалогией: помощник аптекарского ученика Давид Бехман, место рождения -
Херсон, воинская категория - музыкант. Да, он был музыкантом, он усердно
играл на валторне, когда стало нужно играть, он был десятником на
землемерных работах, когда нужно было мерить, он был агентом по закупке
скота и фуража, когда нужно было закупать, он был инструктором народного
образования, когда было нужно учить... Он был за три года музыкантом и