"Владимир Лидин. Рассказы о двадцатом годе " - читать интересную книгу автора

занавески на окнах и у печки низкий диван... он видел заснеженные окна, и
снег за окном, и холодный вечер зимы, когда нет крыши и стен, а, есть
туманные улицы и спешащие прохожие с носами в воротниках... и когда никто
уже не покупает гребней, а надо переходить на шерстяные носки и перчатки. И
он сказал,- он даже не сказал это, а только подумал вслух, потому что разве
мог он сказать нечто схожее:
- Тёплая комната - это очень не мало... но ведь постоянная клиентура и
товар по сезону - это тоже кое-что значит! - И он сказал в раздумье ещё:-
Торговать двоим без прав и без номера... а разве плохо иметь один общий
номер и торговать сообща... пока торгует одни, может другой приготовить по
дому...- Он хотел сказать ещё многое: он хотел сказать, что нельзя четыре
года подряд не иметь крыши, и что можно устать, наконец, если каждый город -
чужой, и что не так уж приятно обедать два раза в неделю в столовых, где
всегда пахнет щами... и что есть ещё много прекрасного в жизни, вроде чистой
скатерти на столе и ломтей аккуратно нарезанных белого тёплого хлеба, и
комнаты с тюлевыми занавесками, в которой вовсе не так уже плохо остаться
вдвоём, у пылающей печки, если вдобавок есть ещё общее дело.
Но разве надо было всё это ему говорить, разве пылали мочки маленьких
ушей за золотистыми прядками не от всех этих несказанных слов, и разве Хлоя
не нашла, наконец, своего Дафниса.- Они шагали друг подле друга, они были
уже - маленький трест, скромное предприятие, одно целое - и разве не лучшим
нотариусом этой ненаписанной сделки были два сердца, бившихся одинаково.-
Она глядела мельком на его узкую смуглую руку, лежащую поверх гребней, она
оглядывала взглядом знатока все эти камеи и гребни, среди которых были не
один черепаховый, драгоценный, она прикидывала, сколько же может вместе их
товар стоить, и сердце её билась неровню, оно замирало и дальше неслось: оно
видело голубые миражи, очаровательные оазисы,- оно, да, это именно оно
набрало в пипетку почти три с половиною грамма зеленоватой медвяной плати и
медленно пролило каплю на смуглые пальцы; тогда смуглые пальцы сомкнулись,
они пошарили в груде гребней и добыли с самого дна слюдянисто-прозрачный, в
который всего минутой спустя проструились золотистые пряди,- и это именно
они, два сердца, бившиеся удар за ударом, обещали в эту минуту друг другу:
маленький трест, скромное предприятие со всеми правами, общую кассу, общую
комнату с тюлевыми занавесками и низким диваном у печки, и общую борьбу на
этом чудовищном материке, который шумел и шумел, час спустя за окнами в
прутьях решёток, беспокойно сиял огнями и звенел звонками трамваев.
Здесь Дафнис и Хлоя нашли малый остров - очаровательное гнездо их любви
и заботы, полное зелени и тёплых цветов лужаек. Они сидели за решётчатой
дверью, прижавшись щекою к щеке, и с пальцев Дафниса, именно со смуглых его
пальцев, сбегали струйки цифр, делясь и слагаясь, вычитаясь и множась и
подводясь под итог, сиявший несмываемым счастьем их общих доходов. Они
разлетались удивительным росчерком, эти пальцы: там, в малых цифрах, в
карандашных зигзагах, открывались голубые миражи: штабели берёзовых дров,
тепло натопленной печи и ровный шум примуса... и они обещали ещё, что
торговля в разнос оденется вывеской постоянного помещения.
На лесах зажигались огни, они опоясывали материк светящимся поясом, в
котором чернел он, как ночная, бездонная шахта, и в который вступали они,
отныне совместно, найдя, наконец, друг друга на этой прекрасной горькой
земле.