"Альберт Анатольевич Лиханов. Чистые камушки " - читать интересную книгу автора

трястись голова после этого "ни при чем".
С того времени, как погибла главная кормилица, жить Ивановне и ее
девочкам стало совсем плохо. Школа, где учился Михаська, была прикреплена к
столовой № 8, и ребятам давали талоны на разовое питание. Но за эти талоны
все равно надо было платить. У Ивановны на талоны для Катьки и Лизы денег
не хватало, и она брала только для Лизы.
К Михаське, когда он ел, не раз подходили какой-нибудь пацан или
девочка и говорили: "Оставь немного". Или просто садились напротив и
глядели в тарелку, не оставит ли там Михаська картошину или супчику на дне.
Таких ребят было много, их прозвали шакалами из восьмой столовой. Михаська
всегда выглядывал в их разноликой толпе Катьку - она тоже считалась
шакалкой. Катька стыдилась своего прозвища, стыдилась просить; она просто
иногда проходила мимо столов, и если оставался кусочек хлеба или еще
что-нибудь, она брала, но никогда не подходила, если человек сидел за
столом, и не глядела ему в рот.
Михаська высматривал Катьку, махал ей рукой. Она краснела, хотя чего ж
ей краснеть перед Михаськой, но к столу шла, и Михаська всегда делился с
ней и первым и вторым и оставлял полстакана киселя.
Правда, потом у него жужжало что-то в животе и до вечера, пока не
придет мама, не раз побегут голодные слюнки, но не позвать Катьку, похожую
на скелет - только глаза блестят, - он не мог. Он вспоминал войну, как там
сражаются бойцы - ведь делятся, наверное, последним куском друг с другом и
махорочку делят, - и ему становилось стыдно от одной мысли, что он все
хотел съесть сам и не позвать Катьку.
Был еще и такой случай, это как раз при Михаське все произошло. Как-то
Михаська пришел к Катьке, а ее не было, дома сидела Лиза и плакала горькими
слезами, глядя на булочки-посыпушки, которые лежали на фанерке. Лиза
смотрела на булочки, шмыгала розовым носом и рукавами утирала слезы.
Оказывается, утром бабушка подняла Лизу и Катьку ни свет ни заря, они пошли
в хлебный магазин и отоварились белыми булочками, посыпанными какими-то
сладкими крошками. Это считалось великим счастьем, потому что булочки можно
было отнести на базар, там продать дороже и купить вместо них много черного
хлеба.
Прежде чем пойти на рынок, бабушка Ивановна ушла в школу, а Лиза
осталась одна с булочками. Она долго смотрела на них, смотрела, потом стала
слизывать с одной булочки сладкие крошки. Когда она слизала, ей показалось,
что с булочкой ничего особенного не произошло - булочка как булочка, она
ведь не откусила ее, а просто слизала крошки. Так слизала Лиза крошки со
всех булочек и вдруг увидела, что они стали голые, без крошек-то, несладкие
и их не купят, и вот сидела, пускала пузыри.
Михаське стало жалко Лизу; он ее утешал как мог, а сам про себя
подумал, какой он стал жалостливый, как какая-то старуха, прямо по всякому
поводу всех жалеет; надо бы дать этой Лизке по загривку как следует:
соображать же надо - лишила всех куска хлеба, но дать по загривку ей не
мог. Очень уж Лиза была прозрачная какая-то.
Тут пришла бабушка. Увидела булочки без сладких крошек, остановилась
на пороге, увидела зареванную Лизку, постояла, помолчала, потрясла сильнее
головой да так ничего и не сказала. Ушла за буфет.
Это все было в войну, а теперь война кончилась. Только ничего не
изменилось в семье у бабушки Ивановны. Так же, как раньше, делала Ивановна