"Альберт Анатольевич Лиханов. Лабиринт " - читать интересную книгу автора

угол, так отец ходит по комнате нерешительно, только говорит, сам себя
уговаривает. А тут вдруг как гаркнет:
- Ну-ка, мамаша, снимай свою иконку! Да моли бога, что я твой
родственник!
Баба Шура поднялась с коленок, промокнула пуховым платком острый
носик. Толик отцовского крика испугался, думал, и баба Шура испугается,
снимет из угла икону, а она, будто ничего не случилось, мимо отца
прошаркала, словно и не заметила его, словно и не кричал он только что, и
удивленно сказала маме голосом скрипучим, таким, будто кто-то сухую доску
раздирает - разодрать не может:
- Маш, а Маш? А пошто же это мы Толика-то не окрестили?
Мама все стояла в дверях, только еще бледней стала. А бабка, ничего не
замечая, талдычила свое.
- Не-ет, - мотала она головой, - окрестить надо, а то вон нехристи-то
какие ноне... Орут! Голос подают! А коммунисты еще! Ну да ладно, окрестить
не поздно...
Толик думал, отец все-таки скинет бабкину икону - он прямо ринулся в
угол. Но бабка, которая вроде бы и не видела отца и речи свои говорила
маме, вдруг мгновенно повернулась, кинулась наперерез отцу и в тот миг,
когда он протянул руку, чтобы достать до иконы, вцепилась в него.
Отец остановился, опешил, не зная, что делать, как быть с бабкой,
которая вцепилась в него, рванулся было опять к иконе, и в эту минуту ожила
мама. Она кинулась к отцу. - Толик думал, на подмогу, - но нет, мама тоже,
как бабка, схватила его за руку.
- Не надо, Петя, не надо, - заговорила сквозь слезы. - Милый Петя, не
надо!
Отец обернулся.
Бабка отступила на шаг и глядела теперь на него.
Хоть и прошло уже много лет с тех пор, а как наяву видит Толик ту
минуту: отец и бабка стоят друг против друга, будто на дуэли.
Отец - высокий, ладный, плечи широченные, никак Толик за плечи
обхватить его не может. А бабка - щупленькая, сухонькая, будто стручок. Ну
какая тут дуэль?
Но нет, не так-то просто.
Не всегда тот, кто сильней, побеждает.
Не страшная баба Шура, не ловкая, не хитрая. Самая что ни на есть
обыкновенная старушка. Кофта на ней вязаная, серая, серая юбка и платок
пуховый тоже серого цвета. Носик острый торчит из платка, как птичий клюв.
Вот глаза только.
Как посмотрит баба Шура на человека - не просто так посмотрит, а со
злостью, - не то что проколет иголками - пробуровит, просверлит, будто в
самое нутро тебе заглянет. И оттого, что заглянет в самое нутро баба Шура,
нехорошо в тебя заглянет, с тайным каким-то смыслом, сердце у человека
зайдется, и он отступит на шаг.
А отступив, увидит, как вырастает вдруг баба Шура.
Маленькая, сухая, а вот уже всю комнату заняла. Никого больше тут
нет - одна она все заполонила, и нет человеку здесь места. Вон, вон от нее!
Вон из комнаты, где дышать нечем!
Посмотрела тогда вот так баба Шура на Толикиного отца, в самое нутро,
наверное, ему заглянула и сказала негромко, будто нехотя: