"Альберт Анатольевич Лиханов. Детская библиотека " - читать интересную книгу автора

жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, И шестикрылый серафим На
перепутье мне явился".
- Ты знаешь, какой это Пушкин? - спросил я Вовку.
- Ясное дело какой, - с достоинством ответил он. - Александр
Сергеевич.
- Эвакуированный, понимаешь? Его библиотекарша из блокады спасла.
Мой друг откинулся, чтобы, верно, лучше видеть мое лицо, вздохнул с
сожалением и постучал по своему лбу. Звук получился громкий и какой-то
выразительный.
- Думать надо, - проговорил он, - Пушкина же давно убили. Какой-то
фриц, на дуэли.
- Француз, кажется, - попытался поправить я, но Вовка даже не
расслышал меня. - Она не Пушкина эвакуировала, а книгу Пушкина. Если бы
можно было Пушкина спасти - эге-ге.
- Чего "эге-ге"-то?
- А чего впустую болтать? Он жил давно, мы - теперь. Я вот все
удивляюсь, неужто у него корешей настоящих не было? Чтобы тому фрицу
отомстить. Взять бы автомат и - тр-р-р. - Вовка дал очередь от живота и
долго еще не мог успокоиться, хоть я и твердил ему, что тогда автоматов-то
и в помине не было. - Ну ладно, - сказал он, вздохнув, - давай теперь
почитаем.


Как мы читали Пушкина! Первый раз - самостоятельно, без руководства
взрослых, пусть даже очень хороших и мудрых, как захлебывались мы радостью
познания неизвестных доселе слов и чувств - точно подкрались к
благодатному источнику, который зачем-то прятали от нас прежде, давая из
него лишь по глоточку отфильтрованной влаги, и вот мы пьем без всяких
помех, и нам ломит зубы студеность и новизна, и мы полны восторга, еще не
умея выразить то, что переполняет нас до самого края, а только слушая
себя, свое сердце, слушая, как замирает оно, когда возносит вдруг душу
какая-то волна, и как обрывается все внутри, когда волна эта бросает вниз,
словно испытывая нашу прочность.
Мы многого не понимали, потому что, как сказала бабушка, это не для
нас, но на книгах не пишут: "Детям до 16 лет читать не разрешается", - и
мы с Вовкой по очереди декламировали друг другу стихи, удивительно
волнуясь, хотя как будто никаких оснований для волнения не было. Мы еще не
знали, что стихи Пушкина обладают этим волшебным умением, что волнуют нас
образы и видения, слагаемые из слов, и что мы переживаем одно из самых
счастливых мгновений, которые даруются человеку.
Прекрасно, когда взрослый советует, что надо прочитать ученику, без
этого не обойтись, как не обойтись без помощи родителей, когда человек
делает первые шаги. Но как надобно вовремя отступить, дать
самостоятельность, если малыш уже твердо ходит, так следует безбоязненно
отпустить человека к великим, когда он умеет читать и учится мыслить. К
Пушкину прежде всего.
И не надо бояться, наоборот. Возвышенное, а может, и сложное, прежде
чем осознать, надо вначале почувствовать, ощутить. Без спотыканий на
незнакомой территории нельзя понять, что это и есть твоя родная земля!
Первым, полистав книгу, прочитал я: