"Альберт Анатольевич Лиханов. Вам письмо " - читать интересную книгу автора

закурил. Он был огромный, загораживал половину окна, Тоська ничего не
видела, кроме его спины, и ей послышалось в его голосе, будто вот это-то и
есть самое главное, что судить станут кого-то...
"Газик" мчался вперед, их потряхивало, и Тоська вдруг вспомнила один
вечер, когда они с Яшкой сидели на завалинке.
Яшка сказал тогда, думая о чем-то своем:
- В жизни все равно как в детстве, помнишь... Завяжут тебе глаза,
раскрутят, а потом говорят: ну, иди - ты прицелишься и идешь. Медленно,
осторожно. Уж, кажется, точно иду, по линии. И вдруг - р-р-раз! - лбом в
стенку! Не прямо шел, оказывается, а вправо забрал. Или влево. А думал -
прямо...
"А думал - прямо... - молотилось в голове, - прямо... прямо...
прямо..."


12

Тоська не могла точно вспомнить, что было в эти дни. Как заведенная,
она отваживалась с Яшкиной матерью, ходила на работу, давала показания
следователю, бросала пригоршнями землю на крышку Яшкиного гроба и
прислушивалась, как шуршит земля, падая вниз.
Одно почему-то четко сохранилось в памяти и не давало ей покоя:
черный гладиолус по имени "Поль Робсон".
Она срезала цветок, принесла его в клуб, где лежал Яшка в день
похорон, положила цветок ему в ноги. И вспомнила: стоит Яшка, черный, как
грач, в черном парадном костюме, на танцы, видно, собрался, и просит у нее
черный гладиолус. Это было давно, еще до того, как он встретил Олю.
Ей стало вдруг больно. Дай она тогда Яшке черный цветок, он подарил
бы его какой-нибудь своей девчонке, может быть, той, беленькой, с которой
видела его Тоська, и - как знать - может, теперь все было бы иначе...
Тоська вспомнила, как Яшка спускался к ней с крана в тот последний
день. Он хотел, чтобы ей было лучше, а она ему цветка пожалела...
Мысли были беспорядочные, случайные, но одна возвращалась упрямо: как
глупо, как ужасно глупо погиб Яшка! Заболей, например, он в тот день или
не подуй этот ветер, и все было бы в порядке. Бессмысленная, глупая
смерть...
Время шло, день за днем, Тоська работала по-прежнему. Одно только
изменилось: заказные в пятьдесят первую больше не приходили. Теперь Тоська
имела дело только с железными ящиками.
Как всегда по утрам, Нина Ивановна, поглядывая поверх очков, выдавала
почтальонам корреспонденцию, а они, шурша газетами, рассказывали друг
другу кто что... Одна Тоська молчала, и ее никто не трогал, не заговаривал
с ней зря, если она сама не начинала.
В посылочном отделении по-прежнему пахло душистыми яблоками, и
Тоська, как раньше, приходила сюда подышать яблочным нежным воздухом.
Нина Ивановна как-то получила посылку от своих родственников с юга.
Нюра, веселая и живая, притащила клещи, ящик открыли, и Нина Ивановна дала
всем по яблоку. Все начали пробовать их и хвалить южных родственников, а
Тоська развернула тонкую шуршащую бумагу и подняла яблоко к свету, к
солнечному лучу.