"Альберт Анатольевич Лиханов. Паводок (Повесть) " - читать интересную книгу автора

да, подумав-то, так ведь и получалось: Вальке - двадцать три, ему - сорок
три, да плюс бородища, да еще отсидка, - все полсотни тянет он на вид с
этими прибавлениями - одним вольным: хошь - носи, хошь - брейся, другим -
невольным: судьба уж, видно, так распорядилась.


- Каким образом группа Гусева оказалась на изысканиях до начала
полевых работ? Ведь полевые работы в этих районах согласно инструкции
могут быть начаты лишь после окончания паводка?
- Вы рассуждаете как формалист. Впрочем, я понимаю, вы защищаете
букву закона. Нам же, практикам, во имя сути дела приходится иногда
поступаться буквой. Мы выполняем план. В конце концов, выполняем
государственное задание. Это во-первых. Во-вторых, приказа, подчеркиваю,
приказа о начале полевых работ не было. Так решено на общем собрании.
Решено голосованием. Единогласно. Потому что люди не хотят сидеть без
дела, а хотят заработать.
- Выходит, собрание голосует за нарушение инструкции и администрация
тут ни при чем?
- Не будьте формалистом, призываю вас. Разберитесь в сути.
- Хорошо, разберемся в сути. А суть такова: любые полевые работы в
поймах рек на время паводка прекращаются. Кем и как определяется начало
паводка?
- Гидрометслужба дает сводку, вообще-то. Ну и на глаз. Группы,
работающие в поймах, радируют о подъеме воды или обильном таянии.


24 мая. 17 часов

СЕМЕН ПЕТРУЩЕНКО

Семке было двадцать лет, и он все еще рос, рос до неприличия быстро,
не успевая наращивать мышцы, а оттого походил на жердочку или на Паганеля.
Самый молодой и самый длинный в их группе, он чуть не вполовину перерос
Славу Гусева, своего начальника, и очень смущался этим обстоятельством,
потому что если он был вдвое длиннее Славы, то вдвое и слабее. Досадуя на
свои физические недостатки, Семка про себя ругал себя "антенной", уже
тысячу раз удивившись, как это никто в группе до сих пор не догадался
прозвать его этой, лежащей на поверхности и такой точной кличкой. Но,
удивляясь недогадливости товарищей, стыдясь своей длинноты и немощи, Семка
все-таки имел и достоинства. К примеру, он очень гордился тем, что,
окончив школу радистов, много зарабатывал и не боялся одиночества.
Деньги ему требовались, чтобы посылать матери - он посылал как можно
больше, зная, как мать понесет корешок от извещения к соседям, гордясь за
своего Семку, и как накупит к вечеру сластей по случаю перевода, и
поставит самовар, а потом станет долго глядеть на фотографию, где Семка и
умерший отец сняты вместе.
Семка часто думал в тайге о матери, хотя никогда никому не говорил об
этом. Здесь после шумного города было много времени для самого себя, и
Семка размышлял о своих приятелях, оставшихся дома, вспоминал фильмы,
которые смотрел, и книги, которые прочел.