"Альберт Анатольевич Лиханов. Высшая мера (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Альберт Анатольевич ЛИХАНОВ


В Ы С Ш А Я  М Е Р А
________________________________________

Повесть


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Я точно вынырнула из глубокого черного омута, в отчаянии, последним
усилием ослабевших рук раздвинула загустевшую, тягучую воду, вынырнула и,
с трудом приходя в себя, возвращаясь в жизнь из странного состояния,
которое втайне называла "нечто", услышала забытые и приглушенные птичьи
пересвисты.
Было тихо, за вагонным окном расплывалась неверная летняя ночь, поезд
стоял, и я, с трудом поднявшись, словно все еще продолжая борьбу с густой
водой черного омута, опустила раму.
Душную тесноту купе раздвинул сильный поток лесного воздуха, и в то
же самое мгновение кусты у насыпи озарил соловьиный голос: сперва горловая
замысловатая рулада, потом высокий цокот, нежный посвист и еще какие-то
невероятные звуки - волшебный органчик, отворяющий любое сердце. Первому
соловью отозвался другой, еще ближе ко мне, и тотчас включился третий -
придорожный сумрак был весь соткан из звуков, которые способны сделать
счастливым, и я почувствовала себя такой.
Но лишь мгновение.
Сперва - на секунду - острое ощущение радости, потом - тревога и
торопливо сменившая их боль. Причина мгновенного счастья лишь в том, что я
еще не вполне проснулась после двух таблеток димедрола: хоть и выплыла из
искусственного "нечто", но еще не примкнула к реальности. Соловьи
возвращали меня в жизнь. Близкими песнями, недоступным счастьем они
загоняли меня обратно - во вчера, в позавчера, в день того убийственного
звонка.
Я задыхалась, слезы снова скопились во мне, застилая неверную летнюю
ночь в светлеющем провале вагонного окна, - только звуки оставались
обостренно ясными. Мне бы оглохнуть от моей беды - чтоб не слышать ничего
окрест, не видеть, не знать, но я вопреки воле ясно слышала соловьиное
сражение, такое ненужное мне и неуместное теперь. Эта резкость, этот
контраст между благостным счастьем природы за окном и непоправимостью беды
укрепляли боль, делали ее запредельно безжалостной.
Вагон тихо тронулся, но соловьиное счастье не утихало. Даже когда
поезд разогнался во всю мощь, в окно врывались обрывки птичьих песен.
Спасаясь, я приняла снотворное.


Снотворное мешает выплыть из сна, но вернуться в него оно помогает не
всегда тотчас, сразу.
Путаются явь и небыль, я вздрагиваю, когда острие луча станционного
фонаря рассекает сумрак купе.