"Альберт Анатольевич Лиханов. Высшая мера (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Какое счастье, что в кромешной тьме нестерпимых дней я сообразила:
ехать обратно надо поездом и взять оба билета в двуспальном купе. Тут я
одна, в маленькой клетке, в камере предварительного следствия, кажется,
так в судейских делах? Впрочем, почему предварительного? Следствие
окончательное, я провожу его сама и сужу себя хотя бы уже потому, что это
мой внук и мой сын. А еду я домой, к дочери, и, прежде чем приехать туда,
я должна разобраться в себе.
Боже, почему такой жестокий расчет?
Я закрыла глаза, и димедрол сделал свое дело - опустил мою душу на
несколько ступенек вниз. Ко мне придвинулся вчерашний день, отходящий
поезд, Саша и Ирина поодаль друг от друга идут за вагоном, а я стою за
проводницей, молоденькой, хрупкой девочкой, точнее, за ее рукой, которой
она ухватилась за поручень, - я стою за этой рукой, прислонясь в
изнеможении к стенке тамбура, и тоненькая рука проводницы не дает мне
упасть туда, на перрон, к Саше и Ирине.
Они идут все быстрее рядом с вагоном, Сашино лицо перекошено
страданием, но сам он молчит, и Ирина наконец-то сбросила все свои маски,
лицо ее беззащитно, мне впору ее пожалеть, но мы в равном положении - и
вначале надо справиться с собой. Справиться? Если это возможно...
- Мама! - хрипло говорит Саша, и вытянутое, иссохшее лицо его
передергивается. - Мама!
Кроме этого, он не может ничего выговорить, и тогда Ирина словно
продолжает его восклицание:
- Как теперь жить?
Как жить? Я молчу. Я сама не знаю, как жить, как дышать, как глядеть
на белый свет.
Как жить вам, я тоже не знаю.
Я молча мотаю головой.
В конце концов вы пришли туда, куда стремились, мои дорогие. Но все
сказано в опустевшей однокомнатной квартире, где жил Игорек, и мои слова
остались там. Здесь мне нечего сказать.
Я прикрываю глаза, а когда открываю их вновь, перехватываю испуганный
взгляд девочки-проводницы. Ей явно не по себе. Двое плачущих взрослых идут
за вагоном, и еще одна рыдающая старуха стоит у нее за рукой, за хрупкой,
такой ненадежной заслонкой. Наверное, она боится, как бы я не выпала из
вагона. И то правда, ноги едва держат меня.
Сил махнуть рукой у меня нет. Я киваю. Прощайте. Опять вы вдвоем,
хотя бы только на перроне.
Осталось ли что сказать вам друг другу?


Мне часто снился один светлый сон. В последние годы он повторялся с
особенной настойчивостью, и вначале я не могла понять, что это означает,
если сон обязательно должен что-то предсказывать и что-то означать.
Я - пятнадцатилетняя голоножка в белом платье бегу к почтовому ящику
у калитки перед нашей дачей. Ящик деревянный, грубо струганный,
объемистый, можно положить целую бандероль, и всякий раз, как я подбегаю,
открываю боковую дверцу и заглядываю внутрь, ящик полон разноцветных
открыток, писем, каких-то извещений.
Сердце мое заходится в радости, я перебираю все эти послания, среди