"Альберт Лиханов. Собрание сочинений в 4-х томах Том 3" - читать интересную книгу автора

Кирьянов увидел рыбу, прекрасную рыбу, уложенную ровными рядами.
- Экий ты мастак! - удивился Кирьянов, радуясь в душе, что не имеет к
этой рыбе никакого отношения, за такое даже его по головке не погладят,
теперь ведь в самой глухомани найдутся прокуроры, а сам сказал: - Куда ж ее
столько?
- Полагаю, Петр Петрович, - снимая картуз и стирая пот с лысины,
ответил Храбриков, - ушицы я вам и без того сготовлю, отдавать же в
столовую - рисково, так как дело незаконное, даже можно сказать, подсудное.
Потому предлагаю, чтобы дали вы мне адресок вашей семейки, письмецо и
разрешение - устное, конечно, - слетать до станции и отправить корзинку с
поездом к вам домой.
- Ну, это ты загнул, - удивился Кирьянов, - до станции без малого
триста километров да обратно триста.
- Зато рыбкой своих обеспечите, - улыбнулся Храбриков, - а насчет
километров не беспокойтесь, у нас большая экономия.
Кирьянов еще раз пригляделся к этому щуплому мужичонке, лысому,
обросшему щетиной, и ему жаль стало его - жаль стало неоцененную преданность
этого человека, хорошего в общем-то работника, его хлопоты, его всю эту
доброжелательную суету, и он ответил:
- Ну, как знаешь. Хозяйничай сам, раз сэкономил, но меня в это не
вмешивай.
- Хорошо, - засуетился Храбриков, - будет сделано и так, Петр
Петрович, - но письмо домой и адрес жены у Кирьянова забрал, исчез в
полутьме.
Еще через день Кирьянов получил от жены восторженную, полную намеков на
какую-то секретность телеграмму, усмехнулся, одобрил Храбрикова, его четкую
работу, а главное - одобрил экспедитора за то, что тот как бы выключил его,
Кирьянова, из этого дела, все сделал без него. Это было свидетельством
действительной преданности, а преданность, считал Кирьянов, надо ценить, и
положился на Сергея Ивановича.
Теперь они стали как бы друзьями, не переходя, правда, границу: Сергей
Иванович обращался к Кирьянову на "вы", Кирьянов говорил Храбрикову "ты",
несмотря на разницу в возрасте - тут были свои правила и свои привычки, в
которые оба свято и искренне верили.
Рыбные посылки шли теперь регулярно, и Кирьянов, по-прежнему не имел к
ним никакого отношения. Больше того, он теперь узнавал о них только из
телеграмм или писем жены. К таким радикальным мерам его вынудил все тот же
Храбриков, который едва не вмазал его в нечистоплотную историю, да, слава
богу, он вовремя поставил его на место.
Ту историю, как выражался Кирьянов, Сергей Иванович тоже прекрасно
помнил, хотя ничего нечистоплотного в ней не видел, даже скорей, наоборот,
он проявил по отношению к начальнику предельную честность и искренность.
Нечистоплотностью, видите ли, Кирьянов объявил тот первый случай с
рыбой, когда Сергей Иванович переправлял посылку на станцию. Заплатив
проводнику четвертную, он наказал доставить одну корзину семье Кирьянова, а
остальные три, о которых Кирьянов не знал, но догадываться мог, верному
человеку, старому приятелю Храбрикова. Выручку поделили на троих, и
экспедитор искренне предложил Кирьянову долю.
Тот покраснел, заорал, стих, правда, быстро, но от денег наотрез
отказался, объявив это нечистоплотным занятием.