"Эдуард Лимонов. Дисциплинарный санаторий " - читать интересную книгу автора

(семья - священная единица для советского и гитлеровского режимов, для
Петена вчера и для Раймона Барра и Рейгана сегодня), секс был законным и
заслуженным правом немецкого солдата, офицера и партийного чиновника:
публичные дома сопровождали немецкую армию. Второй человек в СССР после
Сталина, глава грозного НКВД Лаврентий Берия, разъезжал в авто по улицам
Москвы, выискивая красивых юных девушек. Идиоту известно, что сексуально
удовлетворенный гражданин менее склонен интересоваться социальными
проблемами. Казалось бы, уже находящаяся у власти партия должна быть
заинтересована в том, чтобы население сублимировало часть своей энергии
(хотя, разумеется, власть всегда предпочитает упорядоченный секссоюз). Лишь
сумасбродная, умопомешавшаяся власть способна вдруг запретить секс (хотя бы
и только членам правящей Партии) и сурово карать за нарушение запрета. Фраза
Оруэлла, характеризующая сексуальный акт Винстона и Джулии: "Это был удар,
направленный против Партии. Это был политический акт",- нонсенс. Звучит,
однако, красиво, как "встреча швейной машинки и зонтика на столе для
анатомирования трупов". (Кстати говоря, между лотреамоновскими "Песнями
Мальдорора" и "1984" существует определенная, невменяемая, летучая
похожесть, как один кошмарный сон похож на другой.)
У персонажей Оруэлла отсутствует честолюбие, нет у них даже человеческой
жажды власти или ненависти к тем, кто эту власть оспаривает. (Ее, впрочем,
никто в книге и не оспаривает.) Они повинуются машинной логике или, может
быть, даже квантовой механике. Непонятно, почему О'Брайян выбирает в жертвы
совсем ничтожного Винстона Смифа, почему он и Полиция Мысли затягивают Смифа
в сеть, словно агенты ФБР, затягивающие американского сенатора в скандал с
целью свалить его. К середине книги выясняется, что за Смифом следили с
самой первой страницы, читали его дневник, следовали за ним в кварталах
"пролов", подослали агента - хозяина антикварного магазина, наблюдали (через
спрятанный за гравюрой телескрин) его акты любви с Джулией... Арестованному
Смифу "готический" злодей О'Брайян (образ следователя-инквизитора,
позаимствованный у Достоевского?) адресует театральные речи, простительные
разве что школьнику, выкручивающему руки другому школьнику в темном углу
здания школы. "Когда вы наконец сдадитесь нам, это должно быть сделано по
вашей собственной, свободной воле..." - шипит он. Невозможно поверить в
серьезность супервласти, один из высших чиновников которой ведет себя, как
опереточный злодей. Знаменитая сцена пытки (несостоявшейся) крысами сделана
мэтром Оруэллом в манере Эдгара По, устарело-патриархальной. (Но эффекта он
добивается, ибо само слово rat* y большинства населения земного шара
вызывает неприятнейшие эмоции.)
______________
* Rat (англ.) - крыса.

Все большее число людей занимается Смифом по мере приближения конца
книги, и все большее раздражение вызывает Винстон Смиф. Почему они возятся с
больным варикозом с пятью вставными зубами, не могущим наклониться без боли
в костях, преждевременно состарившимся чиновником министерства Правды?
Фактически, Смиф - законопослушный гражданин. Он аккуратно ходит на работу и
даже находит в своей работе известное удовольствие. Подавлять волю Смифа нет
нужды, она у него подавлена еще на первой странице книги. Все, чем
занимаются О'Брайян (государство Океания в его лице, Партия и Большой Брат)
и Оруэлл, следя за уже бескрылой мухой на стекле, время от времени ловят ее