"Эдуард Лимонов. Охота на Быкова: расследование Эдуарда Лимонова " - читать интересную книгу автора

Что в Америке он общался с любовичскими евреями и вот построил в Красноярске
синагогу. Его все спрашивают почему, не еврей ли он... Он никак не еврей, но
ему хочется, чтоб все конфессии жили в мире, и он подает пример вот такого
ровного отношения ко всем религиям и нациям. Иначе Россия развалится!
Меня предупредили, что он говорит плохо. Но он говорил хорошо! Может,
ему не хватало актерских модуляций, подчеркивания, ударений, но в беседе
двоих было достаточно и тех, что были. Тот, кто меня предупредил, очевидно,
давно его не слышал.
Время от времени пищал селектор да неслышные ярко-желтые рыбы меняли
положение в аквариуме. В первый момент встречи он сообщил, что у меня есть
20 минут, а мы сидели уже более получаса. Меня предупредили: "Вам придется
говорить, а он будет молчать, слушать вас". Все происходило с точностью до
наоборот. Анатолий Быков говорил, а Эдуард Лимонов пытался вставить слово. Я
хотел подчеркнуть общее происхождение, но о рабочем поселке я ничего не
успел сказать, так же как и о моей книге на эту тему, о "Подростке Савенко".
Я хотел сообщить ему детали своей биографии, чтобы стать ближе, расположить
его. Но он не давал мне вставить слово.
Я думаю, он нуждался в ком-то, вот так вот пришедшем со стороны, чтобы
выговориться. А вся его речь была только о храмах, которые он возвел, о
госпитале, которому он только что дал один миллион рублей на оборудование, о
людях, которые ему пишут, взывая о помощи. Ни слова о КрАЗе, ни слова об
акциях, ни слова о тюрьме венгерской или красноярской. Ничего такого.
Пришел его помощник Георгий Рогаченко. Принес кипу бумаг и письма. Часть
бумаг была на английском. Я предложил перевести. От предложения вежливо
отказались. Я приподнялся уходить, но Быков остановил меня. Взял в руки
письма. Открыл первое попавшееся. Открывая, сообщил, что за время отсидки в
тюрьме получил четыре тысячи писем. Большинство - просьбы о помощи. "У нас
никто людям не помогает... Вот и это о помощи! Пенсионерка из Тульской
области". Открыл еще одно письмо. В нем было много бумаг, и ксерокопии
газетных статей. "Еще одна пенсионерка, из г. Калининграда областного,
рисунок какой-то". Быков передал мне рисунок. Повертев его, я разобрался,
что на нем изображен специальный медицинский костюм для больного ребенка. У
пенсионерки из Калининграда племяннице семь лет, и она больна редкой формой
нервного паралича конечностей. "Если у девочки будет этот костюм, она сможет
двигаться",- заключил Быков, а Рогаченко пометил себе адрес пенсионерки.
- Все ужасы жизни вываливают на вас,- сказал я, посочувствовав.
В ответ они оба вспомнили чудовищную историю о матери с таежной заимки в
Енисейском районе, которая отрубила дочери конечности и посадила ее на цепь.
Девушка была изнасилована, родила, и ее ребенок тоже был посажен на цепь.
Случился этот ужас, если не ошибаюсь, в районе города Лесосибирска.
Появился адвокат Быкова. Один из его московских адвокатов - Сергеев. Нас
познакомили. Как позднее обнаружилось, в тот день, позже, у Быкова был
назначен пересмотр дела в краевом суде. Вечером я узнал из новостей, что
краевой суд оставил в силе приговор районного суда: Быкова оставили на
свободе. Интересно, что этот человек, олигарх, или кто там - "крестный
отец", ни словом не упомянул ни о суде, ни о том, что, возможно, приговор
краевого суда будет не в его пользу и ему придется опять отправиться в
тюрьму. Хладнокровный, как хирург, он открывал передо мною письма и
зачитывал, копался в ранах жизни. А ему писали как президенту, как имеющему
возможность помочь, как хозяину, как батьке. Как человеку, о котором