"Эдуард Лимонов. Убийство часового " - читать интересную книгу автора

карман, Зарко Михич выглядел бы совсем гражданским лицом, если бы не черный
спокойный автомат на брезентовом ремне...
В припорошенных снегом руинах Вуковара, на главной площади города, пока
Кокович снимал страшные безлюдные пейзажи и мы разминали ноги, Маркович
успел сообщить нашему солдатику, что я пусть и САВЕНКО в "ДОЗВОЛЕ", но и
Лимонов. И тут неожиданно солдатик наш сообщил обрадовано, что читал мои
"необычные" (так он сказал) статьи в "Борбе" и удивлен, что судьба столкнула
нас, он хочет пожать мне руку. Что он искал мои книги в магазинах, но не
нашел. Так что, подобно поэту Гумилеву, имею теперь право с гордостью
написать: "Солдат с автоматом, данный мне для охраны, подошел пожать мне
руку, поблагодарить за мои статьи". За мою литературную жизнь ко мне
подходили многие тысячи литературных поклонников, но тем, что меня отметил
сербский парень с автоматом ("томпсон", кстати сказать, был у него автомат,
"Калашниковы" - у хорватов, вот ведь извращение какое!), там, в заледенелых
руинах разрушенного города на Балканах, горжусь особенной гордостью.
(Впоследствии, в марте 1992 года, в Москве, генерал-полковник Макашов,
прохаживаясь со мной в холле гостиницы "Москва", сообщил мне, что, будучи
командующим Приуральского военного округа, имел ограниченное количество
времени на чтение, но все же прочел многие мои статьи, и я опять вспомнил
стихотворение Гумилева "Мои Читатели" и почувствовал справедливую
гордость... Ничего общего моя гордость с тщеславием не имеет, лишь законная
гордость за хорошо выполненную работу.)
У каждого сильного эпизода жизни есть своя мелодия. Там, в декабре, на
Балканах звучала своя, балканская, военная... По приезде в Белград я
попытался, не умея музыкально, нотами, записать ее стихами. Вот что
получилось, такой себе фрагмент, как бы подойдя к пианино, клавиши трогает
неумелый музыкант:

......Однажды...
......в войне на Балканах
......в ледяном декабре...
......Однажды за Дунаем-рекою,
......за мостом "двадцать пятого мая"
......там, где гаубицы и мешки с песком...
......Неизвестным солдатом двадцатого века был и я никому не знаком...

Там, в войне, среди людей с красными руками и обветренными лицами
(декабрь 1991 года был необыкновенно холоден, до -10°С, и это в стране,
граничащей с Грецией!), среди полинялых армейских курток, шинелей и плащей и
мой затасканный бушлат был уместен, сливался с ними. Я был одним из них, и
мне было хорошо и тепло принадлежать, пусть на короткое время, к людям
войны. А 25 мая - это день рождения Тито, мост назван в его честь... Дунай -
граница между войной и миром, и мост "25 Мая" - главнейшая артерия,
связывающая Войну и людей войны с Миром и его людьми. Мост охраняется
танками, артиллерийскими орудиями, подъезды к нему закрыты множеством
шлагбаумов с усталыми солдатами во всевозможных формах. Во всю длину моста
разбросаны мешки с песком... Почему "неизвестным солдатом" и "никому не
знаком"? Здесь - явное желание быть рядовым солдатом войны, принадлежать к
братству войны. Быть рядовым, без привилегий и скидок. Не журналистом.
Утверждают, что война - грязное дело. Да, солдат не может принимать душ