"Эдуард Лимонов. Лимонов против Жириновского " - читать интересную книгу автора

именно так, он их красный идол. Он возвращает их в молодость, в жизнь, в
борьбу, дает им почувствовать вкус жизни и борьбы, а они за это воздвигли
его в идолы.
Как было когда-то и с Губановым, я ставлю себя на место Анпилова. Я был
в пяти шагах от него, когда, взобравшись на капот автомашины у ступеней,
ведущих в здание Останкино, произнес он свою, оказавшуюся последней,
политическую речь в 19 часов, 3 октября. Я лежал вместе с ним под пулями,
чем горжусь.
Когда дубовые головы "интеллектуалов" недоумевают, почему мне интересна
политика, я поражаюсь их дубовой нечувствительности. Русская политика так же
чувственна, романтична и героична, как русская поэзия. Тот, кто не чувствует
героической стихии митингов, демонстраций, стычек с вооруженными
псами-рыцарями из ОМОНа, кого никак не колышут народные шествия, флаги,
крики, речи, столкновения, борьба, кровь, пролитая в этой борьбе,- тот
просто биологически неполноценен. В таком человеке отсутствует азарт,
вдохновение, перец и соль,- он безжизненен,- кусок мыла, а не человек.


Бутерброд с садом
("Потом, в другой раз, он к себе пригласил")

С Архиповым мы договорились увидеться на демонстрации в День Армии
23-го, Жириновский с партией должны были ("как всегда",- сказал Архипов)
выступать со своего грузовичка в районе Пушкинской площади. "Приходите, я
вам принесу шубу, а то вы в своем бушлатике парижском окоченеете",- сказал
мне Архипов по телефону, и заботой этой тронул меня, признаюсь. Встретиться
же нам 23-го не удалось, так же как не встретился я и с полковником
Алкснисом до этого на площади Маяковского. (Алкснис договорился, что мне
дадут слово). Но все наши планы оказались спутанными, ибо в последний момент
демонстрацию и митинг запретили. Площадь Маяковского оказалась оцепленной
тысячами милиционеров и ОМОНовцев. Произошло первое столкновение оппозиции с
демократическим ОМОНом, я описал подробно "Битву на Тверской" в книге
"Убийство Часового". В той битве меня ударили дубинкой по голове и по
ребрам, но я уверен, что и я успел приложиться к паре враждебных голов. Как
бы там ни было, в тот день мы не встретились.
Я уже разобрался немного в симпатиях и антипатиях внутри оппозиции.
Владимира Вольфовича явно избегали. На большинстве митингов он парией
произносил речи с грузовичка, поставленного в сторонке от общей сцены, но
рядом. Обиженно и с горечью описывает тот же Архипов другую, не в День
Армии, но мартовскую демонстрацию, но я уверен, что так бывало всегда, и до
и после.

"НАШИ. Они стояли на трибуне и с едва скрываемой усмешкой смотрели, как
толпа красноповязочников проверяет крепость ребер Владимира Жириновского.
Те, кто в оцеплении, твердо выполняли команду о недопущении к "броневичку"
одного из полноправных устроителей митинга 17 марта на Манежной площади.
Они - те, кто любит именовать себя "Наши". Среди них и автор термина -
А.Невзоров. Он смотрел на происходящее сквозь объектив видеокамеры: по его
лицу блуждала улыбка, как у экспериментатора, наблюдающего в микроскоп
занятную сцену из жизни инфузорий. Столь же снисходительно взирал на это и