"Эдуард Лимонов. Чужой в незнакомом городе" - читать интересную книгу автора

разбухало и, откупоривая поры, розовело. Я чувствовал себя лангустом,
пропутешествовав в цистерне с берега моря, вынутый из родных темных вод, он
брошен в кипящую светлость. Покраснев, я занялся грезами. Грезы у меня были
нехорошие. По поводу человеческих обществ и организации жизни на планете, но
вполне безжалостные и по отношению к самому себе. Я постарался представить
себе, что это моя последняя в жизни ванна, что меня приговорили к смерти, и
в качестве последнего желания я выпросил этот час - разбухнуть и согреться
перед тем, как остыть навсегда. Очевидно я сумел вжиться в роль, потому что
испугался. У меня заболел желудок, и я вынужден был вылезти из ванны, дабы
воспользоваться белым (как и все в ванной комнате незнакомого города, за
исключением пола) туалетом. Вернувшись в воду я успокоил себя постепенно
следующими аргументами: 1. что я немало пожил (дожить до 44-х уже очень не
плохо, Эдвард!); 2. что множество тысяч раз сделал любовь с гостеприимными
мягкими и горячими girls различных племен; 3. успел написать несколько книг
(никто кроме тебя не мог бы их написать, Эдвард!). О чем же мне жалеть?
Следует сказать, что меня всегда интересовала и интересует проблема
приговоренных к смерти. Что они чувствуют, о чем думают, каковы их последние
фразы? Сознавая абсурдность приговорения к смерти уже приговоренного к
смерти Природой существа, анализируя поведение приговоренных я не одобрял
истерик, плачей и предсмертных депрессий. В то же время сам я вовсе не был
уверен, что сумел бы отправиться к электростулу весело и с достойной
бравадой. Мои эмоции еще выходят, случается, из-под моего контроля. Иоши
Ямамото, - самурай ставший буддистским монахом (лет десять я читаю и
перечитываю "Хагакурэ" с комментариями Мишимы) мудро советует подготовиться
к смерти наилучшим образом. "... Следует начинать всякий день в спокойной
медитации, представляя свой последний час и различные способы смерти - от
стрелы из лука, ружья, копья, зарубленным саблей, поглощенным морем, в огне,
настигнутым молнией, смерть от болезни, внезапную смерть, - и начинать день,
умирая." Лежа в горячей воде я последовательно представил себе все
вышеперечисленные смерти. Они представились мне менее неприятными, чем вчера
в Париже.
Четверть часа спустя я шел под серым небом по улице с длинным, как это
часто случается на севере, названием Мариапижпелинс -Хстраат. Я отметил, что
название улицы созвучно второй линии клавишей на моей русской пишущей
машине: йукенгшщзх . Если догадаться добавить к нему имя Александр и
послесловие - страат, получится отличная улица. Несмотря на середину октября
у таверн сидели северные люди и пили пиво. Аккуратно одетые и чистые, они
посасывали желтые и темные пива с достоинством. Пижпелинсх , отрезанная
вдруг Сшуммэрсшофстраат возобновилась более удобопроизносимой Вапперстраат .
С большим удовольствием произносил я эти имена улиц незнакомого города, они
ведь являлись частицами незнакомого языка, а следовательно и частицами души
этого северного народа. Если Ж, Ш, Ф, X, - есть звуки этого народа, он,
получается, часто употребляет шипение, фырканье и скептическое хмыканье. Я
представил себе, что названия улиц сочинялись местными бургомистрами (?) в
тавернах. Прерываемые хорошими глотками их доброго пива и рождались все эти
пиж (втягивание пива в рот), пел (глотание) линсх (сдувание пива с усов и
бороды).
На широкой ваппер (одна сторона ее была аккуратной стеной, скрывающей
может быть дворцы, может быть сады) я решил съесть что-либо простое и выпить
пива. Я никак не вяжусь с барами или кафэ какой бы то ни было страны,