"Астрид Линдгрен. Расмус, Понтус и Глупыш " - читать интересную книгу автора

спасибо, милый папа, за обед!

Сидя после обеда в своей комнате, он неистово зубрил уроки. Разумеется,
это было совершенно ни к чему, но ведь с такой твердокаменной мамой другого
выхода нет. Переварив в какой-то степени немецкий и биологию, он снова вышел
на кухню. Мама и Крапинка как раз закончили мыть посуду, а папа читал
газету.
Расмус счел наиболее разумным немного продемонстрировать свои только
что приобретенные знания:
- Отгадайте, сколько желудков у коровы? Четыре! Вернее, отделов
желудка: рубец и сетка, книжка и сычуг; вы это знали?
- Да, мы это знали, - ответила Крапинка.
- Но ты, во всяком случае, не знала, как они называются, - сказал
Расмус.
И немного поразмышлял, прежде чем продолжить:
- А вы думаете, сами коровы знают, как называются их желудки?
Оторвав глаза от газеты, папа засмеялся:
- Не думаю!
- Ш-ш-ш, - сказал Расмус, - если они сами не могут разобраться со
своими желудками-книжками, зачем это нам?
Мысль была мятежная. Нельзя вовремя отправиться в Тиволи только потому,
что надо учить о коровах такое, до чего им самим ни капельки нет дела.
- Подумать только, - сказал Расмус, - подумать только: а вдруг у коровы
заболит желудок, а она сама не будет знать, какой из них у нее болит!
Крапинка весело улыбнулась, а когда она улыбалась, на щеках у нее
появлялись ямочки.
- О, - сказала она, - вот увидишь, коровка проснется однажды утром и
скажет другим коровкам: "Ой-ой-ой, как у меня болит моя книжка!"
Расмус засмеялся.
- Ха-ха! А может, вместо книжки у нее болит сетка!
В этот миг в дверь постучали.
- Наверное, Йоаким, - сказала Крапинка, срывая с себя передник.
Но это был не Йоаким. Это был Понтус, который вошел, как всегда,
надежный, и веселый, и краснощекий.
- Не мог прийти раньше, - сказал он. - Мама хотела, чтобы я прежде
выучил уроки.
Расмус бросил долгий взгляд на свою маму, ставившую чашки на кухонный
стол.
- Кое-кому здесь тоже хотелось этого. Мама, протянув руку, схватила
его.
- Да, это так, - сказала она и еще сильнее взлохматила и без того
взъерошенные каштановые волосы сына. - Но теперь можешь идти!
Он пылко, не стесняясь Понтуса, обнял ее. Потому что любил свою
твердокаменную маму сверх всякой меры, а теперь к тому же выучил и немецкий,
и биологию. Это было абсолютно чудесно, и так же абсолютно чудесно будет
пойти в Тиволи.
- "Мама, милая мама, кто на свете тебя милей!.."
Его отец энергично кивнул головой:
- Ну, то же самое говорю и я. А теперь будем пить кофе.
Понтус порылся в кармане брюк.