"Астрид Линдгрен. Мы - на острове Сальткрока (Повесть)" - читать интересную книгу автора

свой скарб, она так и стояла под дождем. У нас был довольно жалкий вид, и
это не ускользнуло от нее. Я чувствовала ее взгляд на спине, когда мы
поплелись к Столяровой усадьбе.
Не одна Чёрвен провожала нас взглядом. Из всех домов вдоль старой улицы
из-за занавесок глядели на нашу промокшую процессию внимательные глаза:
пожалуй, мы и в самом деле произвели фурор, как и предсказывал папа. Но,
по-моему, он уже немного призадумался. И пока мы тащились по улице, на нас
снова обрушился целый водопад. Тут Пелле сказал:
- А знаешь, папа, крыша в Столяровой усадьбе протекает.
Папа остановился как вкопанный посреди лужи.
- Кто тебе сказал? - спросил он.
- Дедушка Сёдерман, - ответил Пелле, словно речь шла о старом знакомом.
Папа попытался отшутиться:
- Ах вот что! Дедушка Сёдерман. Тоже мне, вещий ворон, беду
накаркивает. Выходит, одному Сёдерману все ведомо, а вот агент об этом ни
словом не обмолвился.
- Неужто ни словом? - спросила я. - А разве он не говорил, что это
чудесная старая дача, которая в дождь к тому же превращается в этакий
замечательный плавательный бассейн?
Папа посмотрел на меня долгим взглядом, но ничего не ответил.
Тут мы как раз подошли к дому.
- Здравствуй, Столярова усадьба, - поздоровался папа. - Позволь мне
представить тебе семью Мелькерсонов: Мелькерсон-старший и его бедные
ребятишки.
Это был красный двухэтажный дом, и с первого взгляда было видно: крыша
протекала. И все же дом мне понравился, как только я его увидела. Папа же,
напротив, насмерть перепугался, что было видно по его лицу. Я не знаю никого
другого, у кого бы так быстро, как у папы, менялось настроение.
Он молча стоял, глядя с грустью на дачу, которую снял для себя и своих
детей.
- Ты чего ждешь? - спросила я. - Дом ведь другим не станет.
Папа собрался с духом, и мы переступили порог.

СТОЛЯРОВА УСАДЬБА

Никто в семье не забудет первого вечера в столяровой усадьбе.
- Разбуди меня ночью и спроси; - говорил потом Мелькер, - и я расскажу
все как было. Затхлый воздух в доме, ледяные простыни, хмурая, озабоченная
Малин с морщинкой на лбу, которую, как ей кажется, я никогда не замечаю. И в
душе у меня растет беспокойство не наделал ли я глупостей? Но мои сорванцы
не унывают, снуют, словно белки, туда-сюда, это я помню хорошо... А еще я
помню черного дрозда, который выводил трели в боярышнике прямо против окна,
и легкие всплески волн у причала, и тишину... И вдруг у меня мелькнула
мысль: "Э, нет, Мелькер, на этот раз ты не наделал глупостей, а. Наоборот,
совершил благое дело, нечто замечательное, может быть, даже из ряда вон
выходящее, хотя воздух, разумеется, был затхлым..."
- А еще ты растоплял плиту, - напомнила Малин, помнишь?
Но этого Мелькер не помнил. Так он сказал.
Неважный вид у плиты. Что-то не похоже, чтобы на ней можно было
готовить, сказала Малин, опустив узлы на пол в кухне.