"Астрид Линдгрен. Самуэль Август из Севедсторпа и Ханна из Хульта (Повесть) " - читать интересную книгу автора

их работники убирают".
Самуэль Август умел хорошо руководить работниками. Ведь это правда, что
добрые люди умеют ладить с людьми. К тому же ему повезло, что он
крестьянствовал в то время, когда это занятие приносило радость, и для него
имелись все условия, и он всем сердцем любил свое дело.
Но прежде всего он любил Ханну, кажется, я уже говорила об этом? Сам он
говорил об этом часто. Почти каждый день до конца своей жизни. Он не
переставал повторять, как счастлив с ней, повторял, как ему, повезло, что
она появилась в его жизни и живет в его доме. Если он, придя домой, не видел
жену в ту же секунду, его волновало лишь одно: "Где моя женушка?"
Кристофер Польхем, человек умный, говорил, что для детей хорошо, когда
родители ласковы друг с другом. Польхем, без сомнения, одобрил бы Самуэля
Августа. Ласковее человека, чем он, среди крестьян трудно было найти. Во
всяком случае, у смоландских крестьян не было принято выказывать свои
чувства, как это делал Самуэль Август. Мы, дети, привыкли к тому, что отец
на наших глазах каждый день нет-нет да и приласкает мать. Когда одна из моих
сестер в двухлетнем возрасте увидела открытку, на которой мужчина ласково
прильнул лицом к шее молодой дамы, она, как бы узнав, воскликнула: "Папа
щекочет шею!"
Детей Эрикссонов из Нэса звали: Гуннар, Астрид, Стина и Ингейерд.
Счастливы были дети, которые там жили и родителями которых были Самуэль
Август и Ханна. Почему они были счастливы? Я задавала себе этот вопрос и
думаю, что знаю на него ответ. Счастливым делали наше детство надежность и
свобода. Спокойно и надежно нам было с родителями, которые так сильно любили
друг друга. Они были всегда с нами, когда мы нуждались в них, но они не
стесняли нас и позволяли свободно и весело шататься вокруг, а какие
прекрасные места для игр были в Нэсе нашего детства! Разумеется, нас
воспитывали послушными и богобоязненными, как было принято в то время, но в
играх нам предоставляли полную свободу и никогда за нами не следили. И мы
играли, играли без конца, как это мы только не заигрались до смерти! Мы, как
обезьяны, лазали по деревьям и крышам, прыгали со штабелей досок и стогов
сена до того, что начинало ныть в животе, ползали в выдуманных опасных
подземных ходах - в больших кучах опилок, плавали, еще не научившись
плавать, напрочь забывая наказ мамы "не заходить в воду глубже пупка". Но мы
выжили все четверо.
В детстве нас никто не бранил. Мама не ругала нас, очевидно, потому,
что мы слушались ее с первого слова. Это она воспитывала нас, и я не помню,
чтобы Самуэль Август когда-нибудь занимался нашим воспитанием. Я считаю, что
она справлялась с этим прекрасно. Слушаться мы, без сомнения, были должны,
но она не предъявляла нам массу ненужных и невозможных требований. Например,
от нас не требовали, чтобы мы обязательно приходили вовремя к обеду;
опоздаешь - возьми себе что-нибудь в кладовке. И никто за это не выговаривал
нам. Я не помню также, чтобы она хоть раз упрекнула нас, когда мы приходили
домой в порванной или запачканной одежде. Видно, она считала, что ребенок
имеет право измазаться, войдя в азарт во время игры. Она не ругала нас
также, если кто-нибудь нечаянно набедокурит. Например, в тот раз, когда
маленькая сестренка влезла на кухонный стол и опрокинула чан с тестом для
кровяных хлебцев, пальта, Ханна, не сказав ни слова, вымыла испачканную в
крови малышку, надела на нее чистое платье и подала на обед что-то другое
вместо пальта.