"Марио Варгас Льоса. Кто убил Паломино Молеро?" - читать интересную книгу автора

если и убивали, то в честном бою, как господь заповедал, один на один. А
чтоб человека так мучили и терзали - никогда. А вы сидите сиднем. Не стыдно?
- Мы сиднем не сидим, мамаша, - ответил лейтенант Сильва. - Но
полковник Миндро нам содействовать не пожелал, допросить товарищей Паломино
не позволил. А они бы должны хоть что-то знать. Мы плутаем в потемках по его
вине. Но рано или поздно истина откроется.
- Мать до чего жалко, - вздохнула донья Адриана. - Ох уж этот мне
полковник Миндро! Спеси в нем слишком много, спеси и гонору: вы бы
посмотрели, как он по улицам ходит с дочкой под ручку. На встречного и не
взглянет, и не кивнет. Куда там до него папе римскому! А она еще хуже.
Принцесса!
Не было еще восьми, а солнце жгло нещадно. Солнечные лучи проникали
сквозь щели в тростниковых стенах; светящиеся эти стрелы били в лачугу со
всех сторон; плясали пылинки, роем вилась мошкара. На улице было малолюдно.
Литума различал даже приглушенный рокот прибоя. Море было неподалеку, и
солоноватая свежесть его умеряла зной, хотя Литума знал: здесь, в Таларе,
вода покрыта радужной нефтяной пленкой, загажена разной дрянью, выброшенной
за борт с портовых баркасов.
- Матиас говорит, божественный был у мальчика голос, пел как настоящий
артист, - сказала донья Адриана.
- Разве он его знал? - удивился лейтенант.
- Раза два слышал, когда сети готовил.
Старый рыбак Матиас Кьерекотильо вместе с двумя своими подручными
наживлял крючки перемета, как вдруг послышался негромкий перебор гитары.
Ночь была лунная, и рыбаки легко различили неподалеку человек шесть с
авиабазы, покуривавших возле лодок на песке. Когда раздался этот голос,
Матиас и двое других бросили сети, подошли поближе. Голос был какой-то
теплый, от переливов его хотелось вдруг заплакать, и мурашки ползли по
спине. Когда паренек спел "Две души", все захлопали,
Матиас попросил позволения пожать певцу руку. "Припомнились мне юные
годы, - сказал он ему, - грустно тало". Тогда-то он и узнал, что зовут певца
Паломино Молеро, что он новобранец и родом из Пиуры. "Тебе бы по радио петь,
Паломино", - сказал один из летчиков. После этого Матиас еще раза два
встречал его на том же месте, когда готовил свой баркас к выходу в море, и
каждый раз бросал работу и заслушивался.
- Если уж Матиаса его пение брало за душу, то, значит, у мальчика и
вправду был ангельский голос. Матиаса мудрено растрогать, он как ледышка.
"Подставилась хозяйка", - подумал Литума. И точно: лейтенант облизнулся
как кот:
- Вы хотите сказать, донья Адриана, что огонек в нем уже погас? Я готов
вас согреть, ибо пылаю как раскаленный уголь.
- Греть меня не надо, - засмеялась та. - Когда я зябну, кладу в постель
бутылки с горячей водой.
- Можно ли сравнить грелку с теплом человеческой плоти? - вытянув губы,
точно собирался присосаться к хозяйке, промурлыкал лейтенант.
В эту минуту появился таксист дон Херонимо. Подъехать к самой харчевне
он не мог - машина завязла бы в песке - и потому оставил ее внизу, метрах в
ста. Лейтенант и Литума расплатились, попрощались с хозяйкой, вышли. Времени
было четверть девятого, но припекало немилосердно, как в полдень: казалось,
будто люди и предметы вот-вот растворятся в знойном мареве.