"Виль Владимирович Липатов. Сказание о директоре Прончатове " - читать интересную книгу автора

слышал нервное биение шпалозавода, гул механических мастерских, буйное
движение рейда, где сновали катера и пароходы. Весь тагарский мир - видимый
и невидимый - бросился в Прончатова, заполнил его.
- Хорошо себя держишь! - покровительственно заметил Нехамов, пощипывая
пальцами нижнюю губу. - Другой бы распетушился, а ты на меня глядишь с
уважением, лицом своим владаешь...
Старик встал, выпрямился, приподняв повелительно брови, несколько раз
прошелся по комнате; потрогал чуткими пальцами новый стол, поправил раздутую
ветром занавеску. Потом Нехамов так тихо, что Прончатов едва расслышал,
проговорил:
- Не за красивые глаза я веду с тобой разговор, Олег Олегович... Я с
тобой потому мирно разговариваю, Прончатов, что я тебя с малолетства знаю.
Местами ты мне нравишься, местами - нет, но я тебя признаю! Ты слышишь, я
тебя признаю! - вдруг крикнул Нехамов дребезжащим дискантом. - Я тебя
признал, товарищ Прончатов!
Старик сделал паузу, затем басом закричал на весь дом:
- Ей, Лизавета, Лизавета!
Когда жена Нехамова появилась на пороге, он ернически подбежал к ней,
схватил за локоть, спросил въедливо:
- Ты чего же это, Лизавета, ты чего же! Гость в доме, а ты угощение не
несешь, мед-пиво на стол не ставишь... Ой, боюсь я за тебя, Лизавета!
Нехамов кричал, грозил, хвастливо подскакивал перед женой, а она, как
бы не обращая на старика внимания, повернулась к Прончатову, посмотрела на
него теми самыми серыми глазами, которыми кичился в Тагаре весь нехамовский
род. Глаза были большие и внимательные, на дне их хранилась вечная
грустинка, и думалось, что вот такие глаза, наверное, и были у женщин тех
казацких родов, которые, покинув теплую Европу, неторопливой поступью шли по
чуждой монгольско-татарской Руси. Царственно глядела на Олега Олеговича
старуха Нехамова, чуждая суетности, далекая от мелочного, житейского,
церемонно, по-русски поклонилась ему:
- Изволь откушать, Олег Олегович. Я ради дорогого гостя стол в горенке
накрыла.

III

Пьяный не пьяный, трезвый не трезвый, а веселый, распахнутый, как
щедрый кошелек, выходил Олег Олегович из нехамовских чертогов. Гошка Чаусов,
проходимец, хитрая бестия, завидев начальство, кинулся со всех ног,
торопясь, открыл рот, чтобы спросить, куда держать путь-дорогу, но не
успел - Прончатов так оглушительно хлопнул его ладонью по литому плечу, что
Гошка присел и весь залоснился от радости.
- С захмеленьем вас, Олег Олегович! - с завистью пропел он. - Со
счастливым воскресеньицем!
Ударила до твердой земле копытами тройка, захрипев, вздернул
розовогубую морду коренник, пристяжные скакнули как бы в стороны, как бы из
упряжки и - пошли плясать небо, земля, берега таежной реки Кети.
Опять тугой воздух ударил в прончатовское лицо, осенил глаза теплом,
поддул под рубаху свежесть и пустоту. Восторг полета, радость бытия, счастье
молодого, здорового тела... И, пролетая мимо дома плановика Полякова,
будоража переулок громом и свистом, Олег Олегович призывно оглянулся, но