"Виль Владимирович Липатов. Стрежень " - читать интересную книгу автора

Кажется, что в Обь пролили громадную банку туши, тщательно размешали, а река
не хочет примеси и упрямо выворачивается белой изнанкой волн. От Оби, как из
ледника, несет холодом, Ветер схватывает дождевые струи, бросает вверх и
вниз, отчего в сплошной стенке дождя образуются плешины. Пахнет сыростью и
банными вениками. Это, наверное, потому, что река полна сгнивших, разбухших
листьев.
Катер "Чудесный" заводит стрежевой невод. Суденышко бросает из стороны
в сторону; зарываясь носом, отряхиваясь, как утка, катер настойчиво движется
вперед. Прижался к штурвалу Стрельников, приник к нему грудью, чтобы не
грохнуться спиной о переборку. "Чудесному" тяжело - это видно по Семену
Кружилину, высунувшемуся из иллюминатора машинного отделения. Брызги
дробинами секут его лицо, но он не замечает этого - беспокойно глядит на
корму, где из воды иногда показывается блестящий винт. Странно и неприятно
смотреть, когда винт бешено вращается в воздухе.
Обь полна "плескунцов" и "белоголовцев".
Плескунец - волна хитрая, невысокая, незаметная. Он тем и опасен, что
подбирается исподволь, вкрадчиво ласкаясь, набегает на берег и неожиданно
обдает с ног до головы холодной водой. Белоголовец, увенчанный белой пеной,
подходит открыто, хвастаясь блестящей короной, несется гордо, а набежав,
смиряется, опадает, становится неопасным, ручным. С белоголовцем иметь дело
лучше, чем с плескунцом: его видно, он честно предупреждает - готовьтесь,
иду на вы!
Бушует Обь.
Присмиревший, грустный Степка Верхоланцев сидит под дощатым навесом,
ждет, когда закончится притонение. Дождь уже не долдонит по дощатой крыше, а
просто льется на нее. Доски заунывно поскрипывают. Рядом со Степкой
пристроился Григорий Пцхлава, толстыми пальцами старается попасть ниткой в
игольное ушко. У Григория порвалась брезентовая рукавица, он хочет починить
ее, но вот никак не может вдеть нитку - ворчит, ругается, но духа не теряет.
- Сволочь! - говорит Григорий. - Почему не лезет? Не понимаем! Рукавица
порвалась, что скажет наша жена? Скажет, не умеешь зашить! Плохо!
- Нитка, наверное, толстая, - говорит тоскующий Степка.
Еще никогда Степке Верхоланцеву не было так тяжело, как сейчас.
Странный звук у Степки в ушах - что-то унывно поет, дребезжит; он не может
понять, что это. Такой звук бывает у гитары, когда с шумом лопается басовая
струна: дерево гитары охает, раздается жалобный треск, а потом долго, очень
долго гудит лопнувшая струна. Степка вспоминает утренний разговор с
Викторией, но почему-то никак не может представить ее лицо, выражение его,
услышать голос девушки. Степка вздыхает глубоко, взахлеб, как обиженный
ребенок, который уже перестал плакать, но слезы еще не высохли на
замызганных щеках.
В ушах по-прежнему странный звук. Степке тяжело, от него нужно
отделаться; приподнявшись, он трясет головой, чтобы звук исчез, и тут
понимает, что в ушах стоит необычно жесткий, тяжелый гул мотора "Чудесного".
Притулившаяся к катеру завозня высоко вздымается, падает, опять вздымается;
стоящий на носу дядя Истигней подпрыгивает, как будто под ним пружины.
- Дождь тоже сволочь! - убежденно говорит Григорий Пцхлава и именно в
этот момент попадает ниткой в ушко. Брови Григория восторженно
округляются. - Мы молодец! - радостно говорят он. - Наша жена похвалит, что
мы сами починили рукавицу!