"Виль Липатов. Глухая Мята (повесть) " - читать интересную книгу автора

"Хреновина, а не деньги - до Омска не доедешь!" Железнодорожные тарифы он
знает наизусть и помнит, сколько стоит билет от Владивостока до Хабаровска
или от Новосибирска до мало кому известной станции Сковородино.
Злой до заработков мужик Михаил Силантьев.
Досада берет его, что Никита Федорович получает больше за тот же труд,
что и он. Поэтому Михаил два вечера подряд читал книжку "Деловые
сортименты", выпрошенную у бригадира, записывал в блокнот стандарты и
ругался на чем свет стоит - автор книгу написал так, что язык скручивался
фитилем, когда Силантьев вслух читал: "В целях неоставления на лесосеке
ценных сортиментов и обеспечения транспортировки лиственных пород древесины
по обоюдному договору со сплавными предприятиями..." Однако книжонка помогла
мало - на третий день, работая по ее рекомендации, Силантьев отстал от
Борщева на двенадцать рублей. Он вернул "Деловые сортименты" бригадиру,
сказав: "Без штанов останешься с этой штукой!"
Силантьев любит кино.
Прежде чем наниматься на работу, он дотошно выспрашивает, сколько раз в
месяц и новые ли демонстрируются картины, хороший ли звук и не получится ли
так, как было на амурских промыслах, - картины гнали раз в месяц и до того
старые, что он знал наизусть реплики героев. В Томской области Михаилу
предлагали три леспромхоза, но он выбрал Зачулымский: в поселке была
стационарная киноустановка. Михаил особенно любит три фильма - "Веселые
ребята", "Волга-Волга" и "Карнавальная ночь". Он их готов смотреть сто раз.
Когда Силантьева назначили в Глухую Мяту, он заявил: "Не поеду!", а на
вопрос "почему?" не ответил. Не признаваться же было, что ждет фильм "Верные
друзья", который из-за переездов своевременно не посмотрел. Но директор
Сутурмин, знающий Силантьева, спокойно подтянул счеты, погремел костяшками;
прищурив одни глаз, сказал: "Две с половиной тысячи обеспечено! Впрочем, вы
свободны - найдем другого человека!"
Две с половиной тысячи даже для Силантьева хороший заработок! Он
примирительно улыбнулся Сутурмину, а Сутурмин - ему, и они так и
расстались - с понимающей, сочувственной улыбкой.
И вот теперь Михаил кряжует хлысты в Глухой Мяте.
Привязанный кабелем к проволоке, висящей над эстакадой, ходит он по
бревнам, то прикладывает мерную палку к хлыстам, то звенит пилой. Если
посмотреть на него издалека, может показаться, что Силантьев делает городки
и складывает их в "змейку" - трудную фигуру, на которую похож раскряжеванный
хлыст. А если отойти еще дальше да к тому же забраться на сосну, то может
показаться, что Силантьев вырезает не только городки, но и палки - это он
выбирает из хлыстов длинномерные бревна судостроя, пиловочника, рудстойки.
Прежде чем начать рез, Михаил окидывает бревна оценивающим взглядом,
соображает, что можно взять, и только после этого набрасывает мерку.
Вот два хлыста. Из первого он вырезает долготье, дрова, а вот второй
посложнее - в ровной, звонкой стволине не меньше двадцати метров, а сучки
начинаются высоко, чуть ли не у самой макушки, и Михаил думает, что из нее
выйдут два бревна судостроя. Он набрасывает палку - так и есть! Два толстых,
кубометристых бревна может выпилить он, если комель свеж, если на нем нет
напенной гнили - опасного порока древесины.
Взяв пилу наизготовку, как автомат, Михаил обходит хлыст со стороны
комля, нагибается и видит желтую крестообразную трещинку, а вокруг нее -
вялую, податливую на ощупь мякоть. Напенная гниль! Он шепотом ругается, но