"Виль Липатов. Капитан 'Смелого'" - читать интересную книгу автора

движение, точно хочет пожать руку механика, но Уткин, ворча, уходит за
машину, нагибается и начинает протирать теплые бока цилиндра.
И теплотехники, понимающе пересмеиваясь, укладывают приборы в
чемоданчики. Резко повертывается и уходит капитан. Кочегар Иван Захарович
Зорин проводит пальцами по оттопыренным губам, и в машинном раздаются звуки
саксофона.
- Живем! Клево! - вращая белками на черном лице, кричит кочегар. -
Кочумай, ребята, наша пляшет!
Пожимают плечами теплотехники, не понимают Зорина, а он припрыгивает,
приплясывает, кричит снова никому не понятное. Виноват в этом дирижер
моряковского самодеятельного оркестра Модест Сидорович Горюнов, который за
длинную зиму научил кочегара диковинным словам, на которых объясняются
"лабухи", то бишь музыканты. На языке Модеста Сидоровича человек - чувак,
играть - лабать, молчать - кочумать, хорошо - клево, холодно - зусман,
есть - бирлять, идти - хилять... Много, много звучных слов услышал Иван
Захарович и ухватил их памятью, жадной до необычного, звонкого.
- Хиляй, ребята! - наливается радостью Иван Захарович и бросается в
кочегарку, на полный штык вонзает лопату в уголь и забрасывает в топку
здоровый кусок антрацита.
"Смелый" глубоко вздыхает. Пламя гудит. Пароход подрагивает корпусом.
- Живем, чуваки! - кричит кочегар, наяривая на вывернутых губах что-то
несусветное.

4

В полдень берег покрывается золотом.
Сверкают в солнечных лучах "крабы" на фуражках, нарукавные нашивки;
частые, как клавиши баяна, пуговицы. Сияние лучится от берега, и,
ослепленный им, "Смелый" услужливо протягивает широкий и удобный трап.
Неторопливо, важно идут по нему гости "Смелого" - члены строгой приемной
комиссии. Их глаза точно и придирчиво запечатлевают праздничную голубизну
надстроек, яичный лоск палубы, разноцветные спасательные круги. И швабру,
второпях брошенную Петькой Передрягой на палубе, и рахитично похилившиеся
стойки в машинном отделении - все видят глаза начальника районного
управления пароходства, главного диспетчера управления, капитана-наставника
и других не менее важных и не менее ответственных гостей "Смелого". Пожав
руки ребятам из команды "Смелого", распоряжаются начальники:
- Давай, Борис Зиновеевич!
- Есть! - отвечает капитан "Смелого" и оценивающим взглядом еще раз
окидывает молчаливых, настороженных ребят, палубу, весь пароход, поднявший к
небу густой султан дыма.
Делает шаг капитан к переговорной трубе и вдруг замирает,
останавливается, пораженный мыслью, - вспомнил, как в прошлом году по вине
радистки Нонны Иванковой в торжественный момент громкоговорители запели:
"Бродяга я, бродяга я... Никто нигде не ждет меня!" Затаили улыбки в губах
члены комиссии, но промолчали, щадя капитана...
- Давай, Борис Зиновеевич! - невозмутимо требуют гости. Не замечают они
капитановой тревоги, смешно округлившихся глаз; невозмутимы и капитановы
хлопцы - вылупились на золотое сияние и забыли обо всем. И только боцман Ли,
старый Ли, тенью пробирается к люку и бесшумно ввинчивается в него. "Ли,