"Виль Липатов. Капитан 'Смелого'" - читать интересную книгу автора

незаметный.
- Трубу нынче перекрасили... Гляди, Иван Захарыч при шляпе!
Большой праздник на берегу. Принаряженными пришли люди, стоят перед
"Смелым", как перед трибуной, жадно оглядывают его, команду щупают
беспокойными глазами - не ушли бы из нее знакомцы, с кем было бы приятно
перекинуться словечком, пригласить на чашку чаю. Стоят молодухи, кутая
детишек в теплые пеленки, малыши повзрослее льнут к ногам мамок, таращат
глазенки, и в них - испуг и восторг. Солидные сплавщики - в дорогих драповых
пальто, хромовых сапогах - держатся чинно, но и они рады: вместе со "Смелым"
пришла в Луговое работа, большие заработки.
Рада и команда "Смелого". За три часа до прихода в Луговое начал
надраивать ботинки, снимать пушинку за пушинкой с бушлата Валька Чирков, до
этого разгуливающий по палубе в драном пальтишке. Теперь Валька, картинно
выпятив грудь, поглядывает на берег, прицеливается в разряженных девчат и
собирает на лбу равнодушные морщинки. Отправляется на берег боцман Ли -
грозит пальцем кому-то из луговчан, подмигивает: "Сейчаза! Старый должник
лучше новых дывух!" - кричит он, не смущаясь веселой толпы, хохота
сплавщиков, видимо знающих, почему подмигивает боцман Ли и грозит тонким
пальцем.
Сойдет на берег и капитан.
Остаются на пароходе вахтенные, Нонна Иванкова, Иван Захарович и
механик Уткин.

2

Луговое двоится огнями. В воде, заполнившей поселок из конца в конец,
висят странные вертикальные столбы, ограниченные сверху и снизу
электрическими лампочками. Приглядишься - это уличные фонари. По узким,
полутораметровой высоты, тротуарам идут редкие прохожие, остальные плывут в
лодках, обласках. Неба над поселком нет - провально чернеет шумящим ветром
потолок.
В Луговом слышны песни, голоса, уличные репродукторы надрываются:
"Тореадор, смелее в бой..." За тюлевыми занавесками, за ситцевыми
раздвигушками сплавщики справляют начало навигации. Пьют не много, не мало,
но так, чтобы на зорьке проводить "Смелого" в первый рейс, с легкой головой
уйти на работу. А вот едят много. После жирных щей и картошки с мясом
хозяйки грохают на стол рыбные пироги, кашу, яичницу, яйца жареные с лапшой
и просто лапшу. Поужинав, тянут из ковшей хлебный квас, клюквенный
самоделковый морс, а в домах позапасливей жир в животах разбавляют острым
огуречным рассолом, смешанным с медом. Поют песни. Через два-три дома
слышно: "Каким ты был, таким ты и остался..." и "...Бежал бродяга с
Сахалина..." В избах, где побольше молодых девчат, парней, побывавших на
курсах повышения квалификации, поют другое: "Та заводская проходная, что в
люди вывела меня..."
В крайнем доме - высоком, на каменном фундаменте, с железной крышей -
гундосо вздыхает гитара.
За тюлевой занавеской, за фикусами, на низкой кушетке, закинув ногу на
ногу, сидит Валька Чирков с глазами, устремленными под потолок. На лице -
томность. Пальцами чуть потоньше грифа Валька перебирает струны, играет с
таким видом, словно и не в окружении притихших девчат сидит он, а на палубе