"Виль Липатов. Смерть Егора Сузуна" - читать интересную книгу автора

- Ну, хватит, Афонин! - хлопнув рукой по столу, говорит Егор Ильич. -
Хватит лить слезу. Меня ею сегодня не проймешь... Отвечай еще на один
вопрос. Знаешь ли ты, Афонин, что из-за раствора Лорка Пшеницын сегодня чуть
было не ушел с работы? Ты знаешь об этом?
- А кто такой Пшеницын?
- Не знаешь Лорку Пшеницына! - легонько вздыхает Егор Ильич. - Ты его
не можешь знать - для тебя люди начинаются с той ступени, которая хотя бы
чуточку выше твоего служебного положения. Для тебя люди только те, кто
начальство. Все остальные - это коллектив, который ты возглавляешь.
- Ошибаетесь, Егор Ильич, - мягко возражает Афонин. - Всех рабочих
комбината я знаю поименно.
Афонин словно не хочет понимать Егора Ильича. И это тоже знакомо, тоже
прием, своеобразный козырь все в той же игре. Что бы ни говорил теперь Егор
Ильич, Афонин будет принимать как ошибку, как обмолвку и станет отвечать
такими словами, которые никакого отношения не имеют к существу дела.
- Хотите эксперимент, Егор Ильич? - по-прежнему ласково продолжает
Афонии. - Покажите мне любого рабочего - и я скажу, как его фамилия, где
живет, женатый или нет...
И ведь назовет фамилию рабочего, скажет, где живет, женат или холост -
выучил наизусть, зная, что может понадобиться.
- Ну, хорошо, Афонин! - медленно произносит Егор Ильич. - На вопросы ты
ответил, теперь слушай... Завтра мы придем с прорабом Власовым и возьмемся
за твои дела. Я бы мог это сделать и один, но мне надо, чтобы рядом был
прораб Власов. И лучше бы, Афонин, ты написал заявление. Дескать, прошу
уволить по собственному желанию... Все!
Егор Ильич застегивает пуговицы воротника, хочет подняться, но внезапно
меняет решение и снова круто поворачивается к Афонину.
- Думаешь, если ушел на пенсию, так и нет Егора Сузуна? - с усмешкой
говорит он. - Думаешь, что Сузун теперь только для того, чтобы выбивать из
тебя машину раствора? Ошибаешься, Афонин! Не для того я езжу на стройку...
Конечно, на стройке я лицо неофициальное, никто, как говорится, а ведь
остаюсь Егором Сузуном! На пенсию меня послать можно, а изменить нельзя...
Вот теперь все, Афонин! Все!
Егор Ильич поднимается и уже больше не интересуется тем, что происходит
с директором Афониным. Он как бы не видит, что Афонин бледнеет, порывисто
вскакивает, не слышит его удивленного возгласа. Егора Ильича уже нет в
кабинете директора комбината. Он уже там, где на желтой земле под желтым
солнцем сгибается высокий кран, и стучат кирпичи, и танцует фокстрот Лорка,
и ходит довольный Власов.
Забыв о директоре Афонине, Егор Ильич выходит из кабинета,
останавливается на крыльце конторы и достает из кармана носовой платок. Он
вытирает руки, затем поднимает голову и оглядывается. По пыльной дороге идут
самосвалы. Один за другим, урча и вздрагивая от нетерпения. Им, самосвалам,
надо торопиться, так как день уже полыхает высоким солнцем. Егор Ильич
провожает их взглядом, и ему кажется, что в каждом самосвале сидит за рулем
Николай Зверев. Этого, конечно, не может быть, но думать о том, что за рулем
каждого самосвала сидит Николай Зверев, до веселости приятно.
Егор Ильич спускается с крыльца, идет к воротам, поднимает руку, и
сразу же останавливается один из самосвалов, из кабины выглядывает
узкоглазое бурятское лицо, слышен веселый ломаный голос: