"Виль Липатов. Закройщик из Калуги" - читать интересную книгу автора

пятом классе учился, сидел за одной партой с Аней Морозовой - своей первой
школьной любовью, такой любовью, когда и пальцем друг к другу прикоснуться
боятся. И вот незнакомый еще крик "Воздух!", всем классом бросаемся в
бомбоубежище, в темноте теряем друг друга, начинается жестокая бомбежка, а
когда ад кончается, видим, что часть бомбоубежища не выдержала бомбового
удара и Аня Морозова... Когда откопали ее, мертва была - задохнулась! Вот
этого никогда, никогда не забуду... А когда немцы нашу станцию Бобынино
заняли - они всего три месяца продержались, - немецкий комендант прослышал,
что мой отец - закройщик высшего класса, и решил себе новый мундир сшить.
Так вот меня в погреб посадили, чтобы я на немца не набросился. Такая
ненависть во мне, мальчишке, клокотала... Нет, не сшил отец немцу мундира.
Отец хитрый выход придумал. Как только немец вошел в дом, отец снял
искусственные зубы, стал шепелявить так, что ничего не поймешь, а сам
чешется, словно... Так оно и случилось: немец закричал "фоши" и смылся из
дома. Смешно, конечно, но я не смеялся: одна мечта была - достать
пистолет...
Первый костюм . Его никогда не забуду: первый костюм, скроенный моими
руками, был необычным, как и то время. Кончилась война, и вот как-то к нам
заглядывает рыжеусый капитан, незнакомый и, значит, не бобынский, пришлый.
Поздоровался, на отца бросил взгляд и огорченно говорит: "Значит, не носить
мне хорошего штатского костюма! Жаль, что вы так расхворались!" И уж делает
шаг к дверям, как отец больным голосом останавливает: "Будет вам костюм,
капитан, - и на меня пальцем показывает и сквозь боль улыбается. - Не
робейте, товарищ капитан! Мал золотник, да дорог!" А у меня руки и ноги
дрожат от страху: шуточное ли дело шить штатский костюм на боевого офицера?
И отец ничем помочь не может - его в кровать злой радикулит уложил...
Обмерил я капитана - богатырь! И от этого почему-то сразу успокоился:
крупные по комплекции люди злыми не бывают. Кроме того, вижу, что и капитан
за меня переживает, все старается помочь советами, а я только об одном
просил, чтобы клиент две примерки выдержал. "Хоть три!" - браво ответил
капитан, подмигнул мне и ушел, а я один на один с куском шевиота остался -
тогда шевиотовые костюмы были в моде. Короче говоря, сшил я капитану костюм
с третьей примерки, старался так, словно молочные реки с кисельными берегами
получал за работу, но плату получил еще более дорогую, щедрую. Надел капитан
новый костюм, минуты две разглядывал себя в зеркале, потом тихо говорит:
"Вот сейчас я окончательно понял, что кончилась война!" Затем взял мои руки
в свои, словно железными клещами ухватил, и говорит громко, чтобы мой отец
слышал: "А ведь у тебя, малец, руки золотые!" Я действительно выглядел
мальцом в свои шестнадцать лет - война, голод, смерть... Это теперь на
пятнадцатом году жизни мой Пашка отца на полголовы перерос...
Будни . Слово "будни" откровенно не люблю, даже если они "трудовые".
Что-то серенькое, неопределенное, скучноватое стоит за этими словами, хотя в
обычной жизни все выдающееся, прекрасное, умное в будние дни и рождается.
Одним словом, не отношусь к тем людям, которые праздники на всю жизнь
запоминают, а что делал позавчера на работе, не помнят. В моей жизни не было
буден, нет их сейчас и, надеюсь, в старости не будет. Присказку "Весь век
учись, а дураком помрешь!" всегда почему-то шутливо произносят, а ведь это
суровая правда. Я вот с двенадцати лет учусь, но не было года, чтобы сам
себя неумехой не назвал: ремесло закройщика сродни искусству, а в искусстве
нет предела для совершенствования. Отец мне прямо сказал: "Был ты у меня