"Виль Липатов. Анискин и Фантомас" - читать интересную книгу автора

рассказывать об ограблении.

ПОПОВА. А как сумку они у меня из рук-то вырвали, как сумку-то у меня
изъяли, то задом-задом и прямо в ельник. Там ведь, Федор Иванович, меж
кедрачей-то ельник. Вот в его-то они и прыснули, Федор Иванович. Только и
слышно было, что шлеп-шлеп! Шлеп-шлеп!

АНИСКИН. На этом месте стой, больше ничего не говори! (Задумывается).
Так как они, говоришь, ногами-то? Шлеп-шлеп?

ПОПОВА. Шлеп-шлеп!

АНИСКИН. Ладно, хорошо! Ты теперь, товарищ Попова, волноваться
перестань, передохни, а вот ты, товарищ водитель Свиридов, как свидетель
мужского пола, скажи за оружие. Какие у них были пистолеты, товарищ
Свиридов?

СВИРИДОВ. Пистолеты были системы Макарова, товарищ Анискин.

АНИСКИН. Теперь к вам вопрос, товарищ Попова, как свидетелю женского
рода. Какие, говорите, чулхи на них были надеты - капроновые или попроще?

ПОПОВА. Капроновые, капроновые!

И как раз в эту секунду в кабинет врывается сплетница Сузгиниха. Возле
порога она теряет правую туфлю, но это ее не останавливает - подбежав к
Анискину, она кричит:

- Вот, Анискин, до чего ты нашу родную деревню довел, пока меня,
невинную, за правду-матку штрафовал! Вот до чего ты народ довел, что в
деревне банда завелась! Ну, Анискин, тебя теперь - на пенсию!

АНИСКИН. У меня от твоей стрекотни, Сузгина,- головокружение. Где
банда? Какая банда? Отвечай немедля.

СУЗГИНА. А такая банда, что человека убили, раздели, денег пятнадцать
тысяч взяли и похоронили. На могиле - крест. На кресте - антихрист. На
антихристе...

АНИСКИН. Стой! Молчи! Кто тебе это дело сообщил?

СУ3ГИН. А никто не сообщал, только я услышала, как марьинский Сережка
моему Гошке... тьфу, то есть наоборот, марьинский Гошка моему Сережке про
смертоубийство и банду говорил... Я, это, значит, хотела в сельпо за солью
побежать, раз Брандычиха мне соли до понедельника не дала, как слышу, мой
Сережка и марьинский Гошка в сенцах чего-то шепчутся. Ну, тут я, конечно, за
крылечко-то спряталась, притихла, конечно, а сама слушаю... У меня ведь,
люди добрые, об прошлый вторник пятьдесят пять копеек потерялися. Я их,
значит, положила на комод, а сама думаю: "Дай, думаю, забегу к
Васильконовым, как у них старший сын из армии письмо прислал". Да ты его