"Дмитрий Липскеров. Последний сон разума (роман)" - читать интересную книгу автора

хранились всяческие приспособления для обработки рыбных пород - ножи для
соскабливания особо прочной чешуи, кованые крюки, на которые подвешивались
рыбьи туши особо крупных размеров, слабо засоленные татарином по особому
рецепту, рецепту, придуманному им самим в дни молодости, давно прожитой в
персиковом Крыму, на берегу Черного моря... Если тело такой рыбины взрезать
острым лезвием, то глазам восторженного покупателя представлялась нежнейшая
красная плоть, слегка зажирневшая, а оттого прозрачно-желтая по краям, до
белых мягких косточек. Редкий покупатель при виде такой картины оставался
равнодушным, обычно выделял слюну быстро и покупал кусок деликатеса для
своих детишек, представляя тонкую нежную плоть уложенной красным флагом на
разрезанную французскую булку с подтаявшим сливочным маслом. Дальше фантазия
обещала чашку кофе со сливками и смешение вкусовых ощущений, сладких и
слабосоленых, столь приятных перед началом солнечного воскресного дня.
Татарин Илья не был частником, хоть и трудился в магазине кооперативном,
но относился к своему труду по-хозяйски, ухаживал за прилавком, словно за
собственным, и вымывал его после работы чистой ветошью с особой
тщательностью, чтобы рыбный дух к следующему утру не отпугнул покупателя
ощущением несвежести продукта.
В аквариум, в котором дожидался своей участи сонный товар, слабо
всплескивающий разномастными хвостами, Илья провел толстую резиновую трубку,
подсоединенную к самодельному компрессору. Нагнетаемый в водный резервуар
воздух позволял товару сохранять живой вид и не засыпать до времени.
Хозяин магазина хоть и удивлялся в душе такому радению своего продавца,
но показывал всем своим видом, что так оно и надо, что поведение татарина в
труде совсем обычное, и даже премии Илье давал реже, чем мясному отделу.
Илья, впрочем, в премиях не нуждался, так как имел "постоянного покупателя",
который приплачивал "своему" продавцу за всякого рода услуги, как то: лишить
жизни мощным ударом деревянного молотка по голове какого-нибудь могучего
карпа, рвущегося из сачка, выловившего его из темных недр. И с таким
отчаянием тогда извивалось тело в сетке-ловушке, словно рыбина собиралась
распрямиться пружиной, взмыть к небесам и светить с заоблачных высот своей
золотистой чешуей вторым солнцем... Обычно Илья кончал рыбу с первого
удара... Затем срезать в два движения эту драгоценную чешую, воткнуть тесак
со свинцом под хвост и протащить бритвенным лезвием до самой отбитой башки,
вываливая на белый мрамор еще трепыхающиеся в агонии внутренности... Через
мгновение душа рыбины уже находилась далеко, а обнаженное тело можно было
сей час укладывать на сковородку и наслаждаться шкворчанием подсолнечного
масла с подсыпанной по бокам пшеничной мучицей. За то и приплачивал копеечки
постоянный покупатель татарину Илье.
Продавщица из мясного отдела между своими мясными и колбасными делами
развеивала скуку, наблюдая за проворством коллеги из рыбного и в некоторой
степени даже удивлялась ему, так как сама никогда не могла отрезать на
глазок кусок от колбасного батона, не ошибившись при этом меньше чем на
пятьдесят грамм. Но продавщица вовсе не ревновала к такой изящной работе
отдела напротив, а списывала все на национальную принадлежность рыбных дел
мастера, мол, татарин, какие у него другие заботы, кроме как рыбу мучить, да
и детей к тому же у него нет, хотя по возрасту и внуки должны иметься, а у
нее, правда, детей тоже нет, но вполне еще могут быть, к тому же колбаса
неживая, ее не нужно убивать по башке молотком... Еще продавщица думала о
том, какие у Ильи широкие скулы и редкие брови. И чего у азиатов такая