"Дмитрий Липскеров. Пространство Готлиба" - читать интересную книгу автора

кто-то сейчас смотрит в мое освещенное окно, то, вероятно, перед ним
открывается странное зрелище - абсолютно голая женщина с нечесаными
волосами в кресле-каталке раскатывает среди ночи по дому... Я похожа
сейчас на ведьму...
Щелк, щелк!
Я смотрела на бархатный футляр, словно хотела проникнуть сквозь его
стенки, осветить рентгеновскими лучами своих глаз таинственные
внутренности, щелкающие непонятно чем, и тут мне стало ясно, почему он
показался вначале странным.
На нем же нет никаких запоров! - удивилась я. - Ни одного замочка или
щеколдочки! Как же он тогда открывается?!
Я провела по верху футляра ладонью, но ни выпуклостей, ни
каких-нибудь скрытых кнопочек или крючочков не обнаружила. Ничего
подобного не было ни с боков, ни даже на дне. Я попыталась отыскать хотя
бы щель между крышкой и футляром, но и ее не существовало. Только ноготь с
треском обломила.
Щелк, щелк! - донеслось из футляра вновь.
Да и черт с тобой! - разозлилась я. - Хочешь щелкать - делай это во
дворе! Буду я с тобой церемониться!
Я вытолкнула ящик в коридор, затем, открыв входную дверь, столкнула
его с крыльца в темноту. Он прокатился по ступеням и скрылся в крыжовенных
кустах.
- Вот так! - сказала я с удовлетворением.
А засыпая, подумала, что если в ящике какой-нибудь ценный музыкальный
инструмент, то он непременно погибнет под дождем.
Должна сказать вам, Евгений, что у меня особое отношение к
музыкальным инструментам. Мой отец, Фридрих Веллер, был гитарных дел
мастером, известным во всей Европе, и после него в моей собственности
сохранился один инструмент, который я решила никогда не продавать, какие
бы жизненные невзгоды ни преследовали меня.
Знаете, Евгений, в чем заключался гений моего отца? Он был самоучкой.
Ни его отец, ни дед даже не обладали музыкальным слухом, а уж о том, чтобы
смастерить какую-нибудь скрипочку или на худой конец вырезать из орешника
дудочку для ребенка, - об этом и речи быть не могло. И дед и прадед мои
были обыкновенными немецкими столярами, проживая жизнь на свое нехитрое
рукоделие в местечке Менцель, что находилось в русской стороне в двадцати
верстах от города Морковина. Их руки были приспособлены для примитивного
столярного дела. Казалось, что красные толстые пальцы могут только
сжиматься и разжиматься на ручках рубанка, выстругивая кондовые столы и
табуреты к ним. Похожие на ветки деревьев, узловатые и распухшие, эти
персты вряд ли могли ласкать или даже щекотать, так они были примитивно
устроены.
Помимо отца в семье жили еще четверо детей, и все они были младше
Фридриха, к тому же произошли девочками, что не предвещало повышения
материального благополучия в семье. За девочками нужно будет давать
приданое, а где его взять в достатке, когда за любую работу в Менцеле
платят сущие гроши.
Когда отцу исполнилось девять лет, город Морковин посетила труппа
бродячих гитаристов-венгров, и вечером в балаганном концерте маленький
Фридрих впервые услышал музыку. Также он увидел, с помощью чего эта музыка